Вообще литературные премии дают для того, чтобы узнать, что у нас есть хорошего. Но "Малый Букер" в отличие от большого ищет, чего у нас есть хорошего и разного, причем с упором на разное. Он находится в состоянии перманентного поиска того, зачем он нужен. Активная неуверенность этих поисков объясняет то, почему лауреатами одной и той же премии оказываются писатель Пелевин, философ Бибихин и фонд "Юрятин".
В этом году среди еще не охваченного премией разного хорошего решили выделить издательские проекты нетрадиционной ориентации. "Судьба нашей интеллигенции — это иметь какую-то форму самиздата",— сказала еще до присуждения премии Наталья Перова, член жюри "Малого Букера". То есть выбираются те издатели, которые как-то больше всего похожи на самиздат, что несколько абсурдно. Все же самиздат связан с ситуацией цензуры — когда ее нет, то сходство с ним не украшает издательство. Реализуется формула: если самиздата нет, его нужно было бы выдумать, а, выдумав,— накормить.
Нынешний "Малый Букер" не просто эксгумирует труп самиздата, но и поддерживает его материально. Вообще-то идея кормежки автоматически ассоциируется с проектом ОГИ — это соединение издательства с сетью ресторанов. Большинство из нас так и считало, что "Малого Букера" отдадут именно ему: еда в этих заведениях примерно так же отличается от нормальной ресторанной, как самиздатовская книжка от типографской, так что налицо творческое развитие идей диссидентской литературы в диссидентской кухне. Я лично глубоко убежден, что именно эта часть проекта ОГИ — построение интеллектуально-гастрономической инфраструктуры в Москве — самая важная, именно это и есть живая актуальная культура в большей степени, чем все музеи и фонды, вместе взятые.
Но дали фонду "Юрятин". Что он сделал? Выбрал удачное название: "Юрятин" — это город Пермь в романе Пастернака "Доктор Живаго" (намек на будущую нобелевку?). Издал местных пермских поэтов и весь московский поэтический бомонд. Организовал несколько удачных филологических конференций. Пригласил в Пермь несколько выдающихся деятелей российской культуры. Логика присуждения "Малого Букера" "Юрятину" такая: есть хорошая, правильная в своей интеллигентской худосочности провинция, которая старается. Поощряя ее, мы поощряем распространение вширь утонченной высокой культуры, разумеется, как мы ее понимаем. Понимает, собственно, Дмитрий Александрович Пригов, член жюри "Малого Букера", чей голос, как можно предположить, там не самый тихий, человек, один из самых громкий проектов которого был переписанный на пишущей машинке "Евгений Онегин". Очевидно, что он понимает высокую культуру как разросшийся, гипертрофированный самиздат.
Нет, дело важное, и пусть в Перми все будет хорошо. Но как совмещать самиздат и благотворительность? Сами того не желая, члены букеровского жюри подтвердили худшие подозрения советских людей. Те всегда считали, что самиздат подкармливают фунтами стерлингов. Пафос русского самиздата 1970-80-х годов состоял именно в отсутствии какой-либо зацепки за все то, что находилось за пределами духовной культуры. Как пел Галич, "Эрика" берет четыре копии. Вот и все — и этого достаточно.
Если культура существует на халяву, то ее вообще не существует. Напрасно думать, что она сама не выживет. Культура гораздо более живуча, чем некультура, ибо в культуре время движется в сторону накопления информации, тогда как в некультуре — в сторону накопления энтропии. Культуру поэтому в принципе невозможно уничтожить, поскольку в этом случае некому будет свидетельствовать, что она уничтожена. В этом смысле чем меньше ее поддерживают, тем лучше.
Пермские поэты не будут писать больше стихов после получения "Малого Букера", и их стихи не станут от этого лучше. Их будут больше публиковать, то есть тем самым автоматически будут больше публиковать плохих стихов. Полагаю, что разумнее зарабатывать деньги (хотя бы пытаться это делать), а не рассчитывать на меценатов, гранты, премии, фонды и прочие нетрудовые доходы. Про культуру же лучше забыть, это ей гораздо в большей степени пойдет на пользу.