В Санкт-Петербурге, в рамках перекрестного года Испании и Франции, в Эрмитаже заработала выставка с лаконичным названием "Прадо в Эрмитаже". Дмитрий Буткевич осмотрел экспозицию из 66 картин одного из самых великих музеев мира. Публика могла оценить работы хрестоматийных мастеров, но настоящих шедевров так и не увидела.
Нечасто, к сожалению, приходится сейчас наезжать в Питер; а жаль, — с точки зрения выставочной деятельности здесь, может, все и столь активно, как в нашей суетливой Москве, но, уж точно, оригинально. Что-то всегда придумают такое, странное, что ли.
Да вот, съездил я буквально на сутки, посмотрел четыре выставки, одну частную галерею, по Эрмитажу профланировал. О чем-то стоит рассказать поподробнее, о чем-то — покороче. Как раз в Эрмитаже буквально последнюю неделю работает выставка "Шедевры Прадо". Это, как вы понимаете, происходит в рамках "Перекрестного года Испании и Франции". Он, я уже говорил, проводится почему-то одновременно с таким же годом Италии. У нас в Москве итальянской культуры — много. Вот, Боттичелли сейчас открыт в Пушкинском. А уже в среду я пойду в Итальянское посольство смотреть шедевр скульптора Бернини. "Голова Медузы" называется. Зато испанцы до нас пока не доехали. Они свой Прадо показывают в Питере. В Николаевском зале, величиной в квадратный километр; кстати, на открытии побывали прямо самые первые лица — Дмитрий Медведев и Хуан Карлос I. С супругами.
Поэтому я просто обязан был сходить.
Ну, что вам сказать — 66 работ. Все основные имена, такие хрестоматийные. Эль Греко, Веласкес, Гойя. Дюрер есть красивый. Народу — туча. Местные коллеги рассказали, что в "Ночь музеев" здесь просто было не подойти к картинам. Но вот что интересно, явных шедевров не привезли почему-то. Всего три Веласкеса и никаких, конечно, "Las Meninas". Три Гойи из коллекции в 140 произведений, — и никаких "Мах".
В основном — сплошь портреты и религиозные композиции, суть также портреты. Конечно, в них особенно заметно "дыхание времени", но мне, человеку, который когда-то специализировался на испанской живописи, не хватает таких ее вершин, как натюрморты середины XVII века. Их, опять же, всего три, художники второстепенные, и — никакого Сурбарана.