Гастроли балет
На сцене Palais Garnier проходят десятидневные гастроли балета Большого театра. В Париж москвичи привезли две постановки: впервые выехавший за границу балет "Пламя Парижа" Василия Вайнонена в новой версии Алексея Ратманского и проверенный бестселлер — "Дон Кихот" Петипа-Горского в редакции Алексея Фадеечева. За реакцией французов наблюдала МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА.
В отличие от балетной труппы Парижской оперы, которая в этом году впервые за 20 лет добралась с гастролями до Москвы, для Большого балета историческая сцена Palais Garnier хорошо знакома. Нынешние гастроли — третьи с 2004 года. На этот раз Большой поставил на эмоции, подготовив программу краткую, но революционную во всех смыслах. Ее открыли "Пламенем Парижа". Советский драмбалет 1932 года был восстановлен, а фактически поставлен заново, бывшим худруком Большого Алексеем Ратманским.
Это первый выезд "Пламени Парижа" за рубеж, если не считать устроенной год назад прямой трансляции из Большого театра на экраны европейских кинотеатров, в том числе и парижских. Даже киноверсия вызвала невероятный интерес: французы спорили о прочтении Ратманского, выясняли, имеет ли молодой премьер Иван Васильев отношение к "тому самому Васильеву", и предвкушали предстоящие гастроли. Конечно, давать французам уроки их собственной истории было делом рискованным. Поэтому директор Большого Анатолий Иксанов в интервью не раз повторил, что им предстоит увидеть не изложение исторических событий 1789 года, сколько человеческую историю.
Зато хрестоматийный "Дон Кихот" — давний гастрольный козырь балета Большого, неизменно срывавший овации в соседней балетной столице — Лондоне. Лондонцы же разнесли славу и о русских "балетных вундеркиндах" — Наталье Осиповой и Иване Васильеве, вручив им дважды Национальную танцевальную премию (в 2008-м и 2010-м). В главных ролях эту пару Парижу также предстояло увидеть впервые.
Ажиотаж был нешуточный. Как утверждают кассиры, первые места были забронированы владельцами абонементов еще год назад. А в свободной продаже, куда билеты поступили за месяц до гастролей, их продавали как сумки Louis Vuitton на Елисейских полях — строго по два билета в одни руки. В день спектаклей стоячие места в "мертвой зоне" у спекулянтов разлетались по цене партера.
Главными героинями гастролей стали Мария Александрова и Наталья Осипова, а среди премьеров, как подметили в Le Figaro, равных Ивану Васильеву, в труппе нет. На Марию Александрову в неожиданной паре с Владиславом Лантратовым пал выбор открывать гастроли. Правда, их "Пламя Парижа" увидели лишь избранные — первый вечер был предназначен для привилегированной ассоциации друзей Парижской оперы (AROP). В остальные дни госпожу Александрову сопровождал Александр Волчков. Прима Большого, которую в Париже хорошо знают и ценят, осталась верна себе и не разочаровала публику: ее революционерка Жанна была безупречна в исполнении и разумна в эмоциях. Она ни с кем не соревновалась в технике (казалось, даже наоборот нарочито избегала ее — чего стоят хотя бы одинарные фуэте) и те, кто пришел специально "на Машу", остались в восторге.
Однако в предыдущий день, когда главные партии исполняли Осипова и Васильев, кровь лилась на сцене в буквальном смысле слова — в головокружительных трюках премьер разодрал колено. А знакомый капельдинер докладывал, что за все время своей службы такой сумасшедшей реакции зала ему еще ни разу не приходилось видеть.
В лагере местных почитателей Большого случился раскол: яростные споры о том, кто же лучше — старшее поколение перфекционистов, разумно следующее классическим традициям, или молодые виртуозы, порой пренебрегающие балетными канонами в угоду технике и чувствам,— велись не только на форумах, но и в антрактах и чуть ли не во время спектакля.
Неистовство повторилось и в день премьеры "Дон Кихота". Вторую программу открывали те самые молодые вундеркинды. Отлично станцованные и слепо доверяющие друг другу, они заставили изрядно понервничать даже далеких от балета людей. Китри — коронная партия Натальи Осиповой, и она в ней была уверенна и бесспорна. С заразительной кокетливостью флиртовала со своим Базилем, награждая его совсем не условными поцелуями, летала по сцене, демонстрируя редкой мощности прыжок, и под финал накрутила сложнейшую комбинацию фуэте — 16 двойных и 16 — чередуя двойной с одинарными.
Каждый прыжок Васильева отзывался в зале непередаваемыми на письме возгласами (что-то среднее между "ах" и "тпру"), но он не останавливался и, упиваясь такой реакцией, провоцировал все новые восторги. Был в трюках и легкий перебор, когда премьер выжимал свою Китри в верхнюю поддержку на одной руке, оркестр наяривал чуть ли не барабанную дробь, а неуемный силач еще умудрялся подниматься на полупальцы. Вероятно, критики еще напомнят ему, что балетная сцена — не цирковая арена, но в тот вечер французы сдались, зал объединился, и третий вызов на поклон при закрытом занавесе сопровождался уже стоячей овацией.