По словам заместителя министра промышленности и торговли АНДРЕЯ ДЕМЕНТЬЕВА, в российской металлургии начался новый инвестиционный этап развития. И это знаменательная веха, поскольку металлургия является второй бюджетообразующей отраслью отечественной экономики после нефтегазового комплекса.
Андрей Владимирович Дементьев родился 13 сентября 1967 года в Коркино (Челябинская область). С 1991 по 1997 год прошел путь от рядового специалиста до первого заместителя председателя Челябинского областного комитета по управлению госимуществом. С 1998 года по настоящее время вырос от советника заместителя председателя правительства Виктора Христенко до его заместителя в Министерстве промышленности и торговли России (назначен на должность 20 мая 2008 года). Позиция и предложения Андрея Дементьева, обнародованные в разгар кризиса, стали основой антикризисной программы правительства, благодаря которой и финансовая ситуация в экономике была стабилизирована, и реализованы все значимые металлургические инвестпроекты. Является активным сторонником использования по максимуму потенциала российских металлургов во всех отечественных трубопроводных и других проектах.
— Сейчас много говорят о том, что кризис в металлургии либо совсем закончился, либо подходит к концу. На ваш взгляд, он закончился?
— Начнем с того, что кризис в металлургии был очень специфичным. Он скорее был даже не в металлургии, а в металлопотребляющих отраслях. Российская металлургия с ним достаточно быстро справилась, переориентировавшись в том числе и на экспортные поставки. Мы фактически вышли на докризисные показатели по объему производства: сегодня они всего на 5-8% меньше, чем в докризисном 2008 году. При этом ни один из инвестиционных проектов в металлургии во время кризиса не остановился. Они просто реализовывались чуть медленнее. В этот период были запущены, например, "Стан 5000" на Магнитогорском металлургическом комбинате, "Высота 239" на ЧТПЗ. Можно сказать, что как таковой кризис в металлургии закончился.
— Вы сейчас говорите про объемы, однако очевидно, что металлурги сейчас не зарабатывают тех денег, которые зарабатывали до кризиса.
— Если вы посмотрите даже на ту отчетность, которую они публикуют, а это публичные компании, то увидите, что и по абсолютным цифрам они находятся в неплохом состоянии. По уровню рентабельности часть металлургов вышла на докризисный уровень, часть — пока еще нет. Но ничего сверхкритичного не происходит. Более того, нужно четко понимать, что сейчас в отрасли другая экономика. Посмотрите на динамику цен на сырьевые материалы в металлургии: она достаточно высокая. Все инвестпроекты, которые реализуют металлурги, направлены на уменьшение издержек, повышение энергоэффективности и увеличение рентабельности.
— Динамика восстановления в России отставала от динамики в остальном мире или наоборот?
— Вот смотрите — по итогам 2010 года, например, уровень производства стали в странах ЕС — 173 млн тонн. Это выше кризисного 2009 года на 24,5%. Это очень большой рост. Но это на 13% ниже уровня докризисного 2008 года. У нас иначе: по сравнению с 2009 годом рост составил 11,7%, а по сравнению с 2008-м мы отстаем всего на 2%. То есть кризис наша металлургия достаточно успешно прошла, сумев переориентироваться на другие рынки, на другую номенклатуру. Мы абсолютно конкурентоспособны и уж точно европейским коллегам ни в чем не уступаем.
— Но наших металлургов с европейскими коллегами сложно сравнивать, потому что Европа больше всех упала.
— Еще раз подчеркну — темпы восстановления у них очень приличные. В 2010 году в Европе рост составил почти 25%. Да, Европа больше всех упала, но она в совокупности больше всех и потребляет. Если мы, конечно, за скобки уберем Китай.
— А какое участие в судьбе металлургии принимало государство? Что было сделано, насколько эффективна была эта помощь и нужна ли она до сих пор?
— Смотря, что подразумевать под помощью. Металлурги достаточно быстро сумели восстановиться. Поэтому широко применять какие-то особые, специфические меры помощи и тем более спасать отрасль необходимости не было.
В этом смысле наиболее эффективно для металлургов сработали меры поддержки секторов — основных потребителей металлопродукции. Это в том числе и поддержка автопрома.
В части чисто отраслевых мер — прежде всего это госгарантии. Но их получили буквально пять металлургических предприятий, которые реструктурировали свои займы и сумели успешно завершить ключевые инвестпроекты.
Кроме того, мы достаточно быстро обнулили ряд пошлин на оборудование, не производимое в России, которое как раз использовалось при реализации этих проектов. Наконец, у нас практически не осталось никаких экспортных пошлин на металлопродукцию.
— Получается, что госгарантии как вариант помощи металлургам не очень-то важны. А как тогда им помогать?
— Для металлургов главное — это платежеспособный спрос. Причем чем больше существуют у нас понятных, внятных инвестиционных программ в смежных секторах, тем лучше для металлургов. К примеру, возьмем трубопроводные проекты, которые в свое время были начаты. В результате чего трубная промышленность перешла на новый уровень технологического передела металлургической продукции, созданы новые виды металлопродукции, конкурентоспособные на международном рынке, при этом трубные компании вошли в число мировых лидеров. Реализация этих проектов, по сути, позволила создать новый высокотехнологичный облик российской металлургии, в том числе и на мировой арене.
— Как вы планируете бороться с конкуренцией со стороны Китая?
— С конкуренцией бороться не надо, если это конкуренция "честная". Если это не так, существует отработанная в мире, да и у нас, практика специальных защитных мер. Причем мы здесь уж точно не являемся лидерами по масштабам применения защитных мер: знаем, например, про 600% пошлины в Канаде на металлопродукцию из Китая. Это только подтверждает правило: если страна является большим металлопотребителем, то она не может позволить себе не быть металлопроизводителем и соответственно не поддерживать внутренних игроков. Так в мире не бывает.
— Но трубники жалуются на конкуренцию на рынке...
— Я уже говорил — "честная" конкуренция не пугает. А для определения, честная она или нет, существуют антидемпинговые расследования. Если доказан факт нарушения, вводится пошлина, которая и закрывает демпинговую маржу.
— Не планируете вводить экспортную пошлину на металлолом?
— Нет. Честно говоря, есть проблема, связанная вообще с его дефицитом. Так исторически сложилось, что когда потребление металла в стране упало, то ломозаготовительный бизнес оказался весьма рентабельным. Объемы сбора лома доходили до 28 млн тонн в год. И мы просто физически собрали почти все, что у нас есть в свободном доступе. Это привело к нынешнему дефициту металлолома. Надо еще учитывать, что то, из чего 15 лет назад произвели станки и машины, сегодня уже должно было быть металлоломом. И если тогда мы наблюдали спад производства подобной продукции, то сегодня нового металлолома нет и не появится.
— Но все-таки Россия экспортирует металлолом. Например, в 2010 году было вывезено около 6 млн тонн.
— Да, чуть более 5,5 млн тонн. Фактически на экспорт уходит ровно то, что не потребляется дома. Но все не так просто. Например, сейчас металлолома в стране не хватает, а два года назад у нас были его излишки. По нашим прогнозам, к 2014 году дефицит металлолома составит 15 млн тонн. Это неизбежно скажется на объемах его экспорта.
— Как же тогда быть с заявленными планами по увеличению производства стали к 2015 году до 40 млн тонн?
— Это означает, что те, кто эти проекты заявляют, должны тщательно считать, откуда они будут получать сырье. К сожалению, у этой проблемы нет простого технологического решения.
— Тогда остается вариант ужесточения лицензирования?
— Пока в этом вопросе мы находимся в поисках компромиссного решения с металлургами. По нашему мнению, необходимо стремиться к качественным изменениям рынка металлолома. Его участники должны осуществлять свою деятельность с использованием современных технологий — более эффективных, более экологичных. Это должен быть нормальный стабильный бизнес, удовлетворяющий потребности металлургии.
— Еще одна проблема сейчас — нехватка углей жирных марок.
— Все разговоры про недостаток каких-то марок коксующихся углей — это из разряда учебников и теорий. Можно сделать "идеальную шихту", но тогда себестоимость вашего конечного продукта будет запредельной. Поэтому никто не делает "идеальную шихту", а работают так, как оптимально с точки зрения и качества, и цены. Я, кстати, не заметил, чтобы у нас был большой объем импорта коксующихся углей. Рынок-то открытый, и на нем все есть. И даже ситуацию с аварией на "Распадской" рынок смог достаточно спокойно пережить.
— Минфин сейчас ищет деньги. И, возможно, решит искать их с помощью введения 30-процентной пошлины на экспорт железной руды?
— Российский рынок железорудного сырья традиционно профицитный, экспортируется то, что не потребляется внутри страны. Тут надо понимать, что введение пошлины будет иметь исключительно фискальный смысл, больше никакого. Повышение пошлины на экспорт руды впрямую не сыграет на снижение цены на внутреннем рынке. Будет ниже рентабельность у конкретных производителей, и ухудшатся их инвестиционные возможности, но не более того.
— Но это поможет наполнить казну деньгами.
— Я не считаю, что мы находимся в критической ситуации, когда все меры хороши, чтобы наполнить казну с угрозой существенно снизить инвестиционный потенциал. Если говорить о деньгах, то крупные инвестпроекты металлургов — это в перспективе серьезные доходы бюджета. Ведь металлурги у нас — вторая бюджетообразующая отрасль после нефтянки.