Фильм Вуди Ван Дайка прежде всего вызывает далеко не кинематографические ассоциации. Дело в том, что налетчик Джон Диллинджер, не по чину объявленный ФБР "врагом общества номер один", был почти что синефилом. Из своего последнего чикагского подполья летом 1934 года он регулярно выбирался в кино с подружками: проституткой Полли Гамильтон и бандершей Анной Сейдж. Выбирался беззаботно: пластическая операция изменила его облик. 22 июля предательница Сейдж предупредила ФБР, что на вечер Джонни наметил очередной культпоход, но в какой кинотеатр — "Марборо" или "Байограф" — он еще не решил, а решит в последнюю минуту. Возглавлявшему охоту на него агенту Мэлвину Первису надо было оперативно решать, куда бросить свою зондеркоманду. По наитию он ознакомился с расписанием кинотеатров. В "Марборо" шла какая-то музыкальная комедия, в "Байографе" — криминальная "Манхэттенская мелодрама". Была не была: Первис поставил на "Мелодраму" и угадал. В 22.40 троица вышла из кино (Сейдж надела условленную оранжевую юбку, обозначавшую, что парень рядом с ней и есть Диллинджер), и три стража порядка без всякого предупреждения влепили в Джона четыре пули. Не стоит искать зловещих параллелей между судьбой Диллинджера и Блэки (Кларк Гейбл): гангстеры на киноэкране всегда плохо кончали. Но мелодраматическая сентиментальность фильма, способная показаться почти пародийной, благодаря таланту Ван Дайка и доснявшего фильм Джорджа Кьюкора, превращает историю двух названых братьев, пошедших слишком разными дорогами,— владельца подпольного казино Блэки и прокурора Джима (Уильям Пауэлл), доросшего до губернатора штата Нью-Йорк, в какие-то почти что жизнеописания древних римлян, оставленные Плутархом. Дело не в том, что Блэки, шалопай, ставший убийцей, гораздо обаятельнее честняги Джима и просто подавляет его в кадре. А в том, что герои наперебой соревнуются в благородстве, но только до того момента, когда чувства вступают в противоречие с долгом. Блэки не перечит любимой им Элеонор (Мирна Лой), когда та уходит, влюбившись с первого взгляда, к порядочному Джиму, и даже манкирует его свадьбой, чтобы не скомпрометировать друга детства. Джим безусловно верит Блэки, когда тот представляет доказательства своей невиновности в убийстве, которое совершил. Блэки убивает продажного чиновника, который может разрушить триумфальную карьеру Джима. Джим добивается в суде смертного приговора другу, но благородно предлагает тому помилование, от которого тот еще благороднее отказывается. А Джим — еще-еще благороднее — уходит в отставку, поскольку не может занимать пост, обеспеченный ему чужой кровью. Ну просто Горации какие-то. Но в эту плутарховскую медь военного оркестра вплетаются совершенно плутовские детали разборок. Своим криминальным обаянием фильм во многом обязан сыгравшему Спада, туповатого, но преданного подручного Блэки, Нэду Пендлтону, экс-чемпиону антверпенской Олимпиады (1920), борцу-тяжеловесу. Но все же самое главное в фильме и то, что придает ему эпическое дыхание — вроде бы скороговоркой пробормотанный, но жуткий пролог, в котором целая серия катастроф определяет будущее героев: кошмарный (и реальный) пожар на пароходе "Генерал Слокам", унесший жизни 1021 человека, включая — по фильму — родителей Блэки и Джима, и разгон коммунистического митинга, на котором выступал Троцкий и погиб под копытами полицейской лошади приемный отец героев, добрейший еврей Поппа Розен (Джордж Сидни). Такое вот "Однажды в Америке"...
Manhattan Melodrama, 1934