В берлинском театре Hebbel am Ufer прошла премьера спектакля "Проба казахской земли", поставленного режиссером Штефаном Кэги, входящим во всемирно известную группу "Римини протокол". Как и во всех других спектаклях этой группы, в спектакле про миграцию и нефтедобычу играют не актеры, а непосредственные носители жизненного опыта. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
В спектаклях "Римини протокол" уже сам выбор участников проекта — актерами их назвать нельзя, режиссеры называют их "экспертами" — всегда вызывает любопытство. На сей раз на сцене встретились инженер по бурению скважин Герд Бауманн, шофер Генрих Вибе, временно безработная Елена Симкина, молодой немецкий предприниматель, уроженец Казахстана Нурлан Дуссали и перебравшаяся в Германию из Таджикистана Елена Панибратова. Все они сейчас живут в Федеративной Республике, но так или иначе связаны неразрывными узами с бывшим Советским Союзом.
Штефан Кэги собирался сделать спектакль о судьбе российских немцев, в свое время сосланных советскими властями в Казахстан и в 1990-е эмигрировавших оттуда в Германию. Многие оставляли друзей, близких родственников, и каждый — воспоминания. В спектакле Штефана Кэги Казахстан предстает на огромном видеоэкране позади "экспертов". Накануне репетиций Кэги и привлеченный им к этой работе известный американский видеохудожник Крис Кондек съездили туда, где раньше жили герои спектакля, и встретились с людьми, которые у них там остались.
Не только с людьми — Елена Симкина видит на экране кладбище, где похоронены ее родные, и могилы, которые она не имеет возможности навестить, шофер Вибе словно получает шанс снова проехать дорогами, по которым он, шофер в своем советском прошлом и дворник в своем берлинском настоящем, накрутил много тысяч километров. Нурлан Дуссали будто разговаривает в прямом эфире с бабушкой и дедушкой, а работавший когда-то по контракту на казахских скважинах Герд Бауманн — со своим соотечественником, немецким бизнесменом, ведущим сейчас дело в Казахстане и снятом в автомобиле, за окнами которого движется казахский пейзаж.
Впрочем, обыденная сентиментальность таких "встреч" не является конечной целью Штефана Кэги, это было бы слишком просто. В его спектаклях всегда есть какая-то большая, глобальная тема, можно сказать, социальная проблема, которая словно переплетается с судьбами отдельных маленьких людей, и вместе они позволяют делать неожиданные обобщения философского свойства. Здесь такой темой стала добыча нефти. В спектакле "Проба казахской земли" пол застелен темными, чуть поблескивающими подстилками, похожими на гимнастические маты. Вместе они образуют неровный, уступами поднимающийся сценический пейзаж. Немного похоже на угольный разрез, и хотя уголь все-таки не нефть, ассоциация нелишняя: новый спектакль Штефана Кэги на самом деле сделан об источниках энергии.
Энергоносители, как известно, делают их обладателей и счастливыми, и несчастными. Нефть несет богатство одним и разочарование другим. Где-то внутри черных слоев, в недрах сцены, спрятан сделанный из разноцветных стеклянных флаконов макет новой казахской столицы Астаны — его эффектным жестом фокусника достает Нурлан Дуссали, который уехал из Казахстана и работает в немецкой фирме, торгующей энергоносителями. А Елена Симкина вкладывает свою руку в отпечаток руки Нурсултана Назарбаева, точь в точь такой же, как выставленный на вершине одной из астанских высоток, и мечтает, чтобы в ее бывшей стране добывалось побольше топлива для производства авиационного керосина. Тогда она, может быть, опять получит работу в аэропорту Ганновера, куда прилетали рейсы из Казахстана.
Штефан Кэги любит статистику: цифры позволяют привести к общему знаменателю эмоции. В спектакле соотношение разных источников энергии явлено наглядно: Герд Бауманн весь спектакль проводит на беговой дорожке спортивного тренажера, но вся энергия, которую он больше чем за час производит своими собственными ногами, меньше, чем та, что содержится в маленькой пластмассовой канистре с нефтью. Елена Панибратова наловчилась делать номер с выдуванием огня и даже выступает с ним в клубах — и эти килокалории тоже как-то соотносятся с дровами, которые вынужден был колоть Генрих Вибе, чтобы согреть свой дом. Он и теперь колет их прямо на сцене, и каждое полено, прежде чем разрубить его пополам, уподобляет какому-нибудь политику: Сталину, который выслал немцев, Горбачеву, обещавшему создать в Советском Союзе немецкую автономию, но не сдержавшему слова, Назарбаеву, не чинившему препятствий для эмиграции, Колю, открывшему ворота для переселенцев, но не создавшему условий для их адаптации.
Умный замысел полного юмора и грусти спектакля ясно проявляется, когда, словно поверх сценического действия, звучит комментарий какого-то специалиста по нефтедобыче: к нефти, оказывается, тоже применимо понятие "миграция" — ее капельки перемещаются под землей из одной поры в другую, и таким образом она словно путешествует по пластам. Люди, по Штефану Кэги, чем-то похожи на эти капельки, которые подчинены непостижимому замыслу природы. Каждый из нас — крошечный энергоноситель, и жизнь каждого есть не что иное, как расходование этой энергии. В спектакле "Проба казахской земли" говорят то по-русски, то по-немецки, но главный его вопрос звучит по-казахски — в народной песне, которую, подыгрывая себе на национальном музыкальном инструменте, поет Нурлан Дуссали,— "как сгорает человеческая жизнь?"