25 мая в Москве открывается очередной Чеховский фестиваль — главный международный театральный форум в России. У него нет единой темы, в программе представлены самые разные жанры и направления. Обозреватели "Власти" Татьяна Кузнецова и Роман Должанский выбрали десять лучших спектаклей.
"Буря": постановка Деклана Доннеллана, Россия--Великобритания
Московской публике давно пришелся по душе стиль английского режиссера Доннеллана — элегантный, деликатный, ненавязчивый. Сначала русские восторгались его лондонскими спектаклями, но постепенно сделали режиссера своим в доску: "Буря" — уже шестая постановка, которую Доннеллан делает в России, и четвертая — под крылом Чеховского фестиваля. Ставит он всегда в меру традиционно и в меру неожиданно. Доннеллан обнаруживает в классических пьесах живые современные характеры, умеет посмотреть на героев свежим, полным юмора и печали взглядом. Словно проницательный психолог, он знает, где у любого из персонажей больное место, где спрятаны человеческие слабости, тайные надежды и комплексы. Спектакли английского мастера построены на отталкиваниях и притяжениях, мир полон случайных встреч и расставаний и этим прекрасен. "Буря" — пьеса встреч и расставаний, прощальная пьеса Шекспира, его завещание, в ней много грусти и много волшебства, но можно не сомневаться, что Доннеллану не понадобятся дорогие спецэффекты, чтобы дать зрителю почувствовать это волшебство. Все будет очень просто, очень умно, очень по-джентльменски.
Метаморфозы в "Эоннагате" Робера Лепажа, Сильви Гиллем и Рассела Малифанта символизируют извечный гермафродитизм человеческой души
Фото: Eric Labbé
"Проект "J". О концепции Лика Сына Божьего": постановка Ромео Кастеллуччи, Италия
Первоначально в программе фестиваля стояло другое название, подписанное Ромео Кастеллуччи. Говорят, что обещанный спектакль как целое не получился и режиссер предложил продюсерам только первую его часть, озаглавив ее иначе. Впрочем, все эти закулисные обстоятельства никакого значения не имеют: Кастеллуччи — из тех гигантов, даже неудача которых интереснее, чем бесспорные успехи большинства других. В его масштабных сценических композициях, выходящих далеко за рамки общепринятого, живет мечта о тотальном театре, о театре жестокости, способном изменить жизнь и перевернуть сознание зрителя. Однако резкие, часто атакующие публику и сбивающие ее с толку спектакли Кастеллуччи сделаны так, что, пережив их, испытываешь облегчение и начинаешь не бояться жизни, а ценить ее. В этом смысле его можно назвать религиозным художником.
"Неподвижные пассажиры": постановка Филиппа Жанти, Франция
Филипп Жанти, великий французский кукольник, признается, что в "Неподвижных пассажирах" присутствует политический подтекст. "Я говорю о кризисе, о торжестве алчности, о крушении утопий, о национальной идентичности, о ношении паранджи,— объясняет режиссер.— Но меньше всего на свете я хотел бы растерять свою поэтическую силу". Действительно, сводить похожие на сновидения спектакли Жанти к каким-то там социальным проблемам попросту глупо. Любой его спектакль — путешествие по человеческому подсознанию, но не мучительно-жестокое или по-фрейдистски детерминированное, а увлекательное и непредсказуемое, хотя иногда и опасное. Любимый режиссером мотив странствия позволяет ему строить почти бессловесные и ускользающие от прямолинейных трактовок спектакли как серию необыкновенных встреч и приключений — с причудливыми существами и непонятными фактурами. Говорят, что большую часть репетиций Жанти тратит на технические придумки и придумывание фокусов. Но радует в его работах как раз не хитрость ума, а свобода фантазии.
В строй российских премьер Деклана Доннеллана встанет его версия шекспировской "Бури"
Фото: предоставлено МТФ им.А.П. Чехова
"Эоннагата": постановка Робера Лепажа, Сильви Гиллем и Рассела Малифанта, Канада--Великобритания
Канадец Робер Лепаж благодаря Чеховскому фестивалю за несколько прошедших лет сделался для российской публики сущим божеством. В его новой работе участвуют великая балерина Сильви Гиллем и известный хореограф Рассел Малифант. Вместе они сочинили спектакль про знаменитого авантюриста XVIII века шевалье д`Эона, который в своей жизни менял как перчатки не только страны и покровителей, но и пол, оказываясь в зависимости от сиюминутных надобностей то мужчиной, то женщиной. В полном магических превращений спектакле Лепажа--Гиллем--Малифанта речь идет, конечно, не о банальном трансвестизме, а об относительности гендерных различий вообще, о непостижимой загадке человеческой идентичности. Вообще, Робер Лепаж знает о природе людей больше, чем все ученые и философы. Поэтому спектакли, к которым он приложил руку, смотреть столь же занимательно, сколь и тревожно. Кажется, что он видит публику насквозь.
"BIPED", "Xover" и "Тропический лес": постановка Мерса Каннингема, США
Это надо смотреть обязательно, даже если вам глубоко безразличны все абстракционисты, минималисты и поп-артисты мира, включая Кейджа, Раушенберга и Уорхола, чьи музыка и оформление украшают представленные на Чехфесте одноактные спектакли главного абстракциониста от хореографии. Обязательно хотя бы потому, что балетов Каннингема живьем вы больше не увидите нигде и никогда. Согласно завещанию хореографа, скончавшегося два года назад в возрасте 90 лет, в конце 2011 года его труппа будет распущена после того, как объездит мир в так называемом турне наследия. И никто и никогда не будет иметь права танцевать спектакли Каннингема — их можно будет посмотреть только в образцовых записях. Старый мэтр знал, что делал: перфекционист до мозга костей, он считал, что никто после его смерти не сможет поддерживать его балеты, и поныне выглядящие запредельным авангардом, на том уровне, которого они требуют. В завершение добавим, что Мерс Каннингем — любимый хореограф Михаила Барышникова.
"Автопортрет": постановка Марии Пахес, Испания
Из бесчисленного множества исполнителей фламенко Марию Пахес выделил в свое время все тот же Михаил Барышников, пригласивший ее показать в своем нью-йоркском Центре искусств "нечто сугубо индивидуальное". Из этого показа и родился "Автопортрет", заменивший автору психотерапевтический самоанализ: танцевальные этюды о собственном внутреннем мире, о семье и доме, о желанной и мучительной работе. Со временем "Автопортрет" трансформировался в групповой портрет: в спектакле заняты восемь танцовщиков, два кантаора, два гитариста, перкуссионист и скрипач.
Антураж "Золушки" в интерпретации Мэтью Боурна стал исключительно английским
Фото: Simon Annand
"Золушка": постановка Мэтью Боурна, Великобритания
Достаточно сказать, что хореограф "Золушки" — тот самый знаменитый автор "мужского" "Лебединого озера", чтобы все комментарии оказались лишними. Можно еще добавить, что обычно язвительные английские критики назвали эту трехактную интерпретацию прокофьевского балета работой гения, причем более мастерской, чем прославившее Боурна "Лебединое". Следует пояснить: нехарактерные для сдержанных британцев восторги объясняются (кроме неоспоримых режиссерских, сценографических и хореографических достоинств "Золушки") еще и национальной гордостью. Мэтью Боурн, перенеся сюжет сказки Перро в Лондон эпохи Второй мировой войны, сумел воспроизвести неповторимую атмосферу города, живущего под бомбежками с интенсивностью, которая возникает лишь во времена, когда каждая секунда может оказаться последней. Случайную ночную встречу застенчивой героини и ее принца — бравого летчика королевских ВВС — прерывает воздушный налет. Действие перескакивает из интерьеров частной квартиры в запущенный танцзал, в больничную палату, на темные от светомаскировки улицы Лондона. Однако счастливый и трогательный финал неминуем, а сам спектакль блистает остроумием, изобретательностью и той обезоруживающей смесью глубины и сентиментальности, которая отличают лучшие работы Мэтью Боурна.
"Смола и перья": постановка Матюрена Болза, Франция
В спектакле Матюрена Болза заняты пять актеров — и хитроумное оформление, которое можно назвать шестым исполнителем, потому что в его преображении и взаимодействии с другими исполнителями заключен смысл спектакля. Подвешенная посредине сцены прямоугольная плита оказывается то страшным прессом, грозящим задавить людей, то долгожданной твердой землей под их ногами, то крышей над легкими бумажными стенами, то опасным аттракционом, таящим в себе немало сюрпризов, а то и палубой корабля, мчащегося навстречу неведомой буре. Люди проявляют чудеса сноровки, чтобы обуздать хитроумный театральный механизм. Сноровка требуется цирковая. "Смола и перья" — набор замысловатых акробатических номеров, и то, что постановщик был вдохновлен книгой Джона Стейнбека "Люди и мыши", мало что объяснит зрителю. Да и не требуется объяснений: публика здесь захвачена не сюжетом, но сюрпризами, ловкостью людей и превращениями пространства. И все-таки спектакль Болза — не просто демонстрация возможностей тела и набор остроумных и запоминающихся сценок. Он говорит о постоянном преодолении обстоятельств, из которых и состоит жизнь человека, и о том, что неизбежность смерти не отменяет необходимости вести с ней умелый поединок.
"Автопортрет" Марии Пахес в фестивальном варианте разросся до обстоятельной автобиографии
"Ботаника": постановка Мозеса Пендлтона, США
Спектакль исполняет Momix Dance Company. Momix — это гибрид слова mix, "смесь", и имени Мозес. Мозесом зовут основателя и руководителя этой американской труппы господина Пендлтона. А смешивает он все со всем: танец с акробатикой, актерство с цирком, железные загогулины с человеческими телами, изобретательные спецэффекты и мистический светодизайн — с почти научными исследованиями уже далеко не юного натуралиста. Получившиеся живые картинки смахивают на галлюцинации: не разберешь, как это сделано, из чего и что, собственно, происходит. Но включать интеллект и не следует: завораживающие визуальные обманки Momix хороши для любого возраста — каждому, как говорится, свое. Так, ожидаемая в Москве занимательная "Ботаника" вроде бы изучает природу Новой Англии в частности и эволюцию мира в целом. Но особо возбужденные очевидцы углядели в ней "нечто сексуальное и гипнотическое". Как бы то ни было, сделанный в прошлом году спектакль уже успел прослыть "грандиозной танцевальной мистификацией".
Две программы одноактных балетов, Национальный театр танца Испании
Это — та самая труппа, которую один из лучших современных хореографов Начо Дуато возглавлял целых 20 лет и которую поменял на петербургский Михайловский театр, после того как испанский минкульт не продлил с ним контракт. Смотреть испанцев надо непременно — и не только потому, что труппа стала украшением прошлогоднего Чеховского фестиваля. Просто это последний шанс увидеть Национальный театр танца Испании именно таким, каким он прославился на весь мир. Сразу после московских гастролей лицо труппы радикально изменится: Дуато запретил ей исполнять свои балеты, которые составляют основу репертуара. Кроме трех произведений Дуато ("Gnawa", "Arcangelo" и "White Darkness") в две московские программы включены балеты Филиппа Бланшара ("Noodles") и Александра Экмана ("Flockwork").