Вороне, хищнице известной, где-то Бог послал с начинкой вкусною пирог. Хоть ей грозил путь отдаленный, все ж уплетать ворона начала пирог казенный..." — теперь что-то подобное все же можно будет слышать на "Эхе Москвы" раз в неделю. А вот посмотреть, увы, уже нельзя. Создатель телеканала "Дождь" Наталья Синдеева, закрывая совместный проект поэта Дмитрия Быкова и актера Михаила Ефремова, пояснила — сама по себе идея "Поэта и гражданина", рифмованных видеофельетонов на злобу дня, ей нравится, но "есть фразы, которые способны обидеть не политика, а человека". В общем, стилизация удалась, многоопытный Алексей Венедиктов уже пообещал: Ефремов и Быков не оставят рифмами аудиторию пусть и не новомодного "Дождя", но староизвестного "Эха". Пока же читающая Россия заучивает наизусть те самые фразы, вычеркнутые Синдеевой из опуса: "Запомни, Дима,— ты из младших, ваш долг — доверие к отцам! Димон! Ты что как не пацан?!" Понимаем с чувством не слишком глубокого удовлетворения: мелкий сей Димон — это президент РФ Дмитрий Анатольевич Медведев. А отсидевший два срока и готовящийся к третьему отец — это... Ну, сами знаете, за какими за зубцами золотые купола.
Третьего дня мне не пришлось заучивать единожды прочитанные восемь из двенадцати строф современного поэта. Они остались в голове сами, без напоминаний, потому сообщения о том, что поэзия давно умерла, остался один Всеволод Емелин, как я знаю, несостоятельны. Но что делать с гражданскими чувствами? Ведь Синдеева права — лира Быкова и голос Ефремова гражданственность в России скорее разрушают, нежели созидают. И убери Венедиктов картинку, звук громче не станет.
Мы в России все люди битые и знаем, что такое "стокгольмский синдром". Однако его механизм — не в том, что, наблюдая за движением руки шахида, взявшего нас в заложники, мы медленно вступаем с ним в амират, повторяя вместо "Господи, спаси" "инша Аллах". Так работает обычная причастность к какому-либо делу пристального, пусть и вынужденно, наблюдателя — чем более добросовестен и увлечен наблюдатель, тем этот эффект сильнее и тем больше точности требуется, чтобы все-таки сообщить, на какой кнопке рука, а не какие изящные пальцы пианиста на ней лежат.
Все это очень по-человечески — и понять, что движет рукой, подписывающей смертный приговор, и знать, что движут ею всегда не приводные ремни истории, а больная печень и детские страхи. Имеющим дело с властью даже как с объектом поэтического творчества этого не избежать — мы люди, и нелепо поднятая премьером бровь говорит больше, чем три полки архивов премьера. Но подумать только, сколько мы сами сделали для того, чтобы и Путин, и Медведев из фигур государственного масштаба стали фигурами масштаба семейного, соразмерными "Куклам" Виктора Шендеровича. У Быкова и Ефремова эти игрушки еще не обзывают друг друга Крабе и Шмеле, но уже открыли для этого свои плюшевые ротики.
Разве можно к ним относиться серьезно, к таким родным и противным? Пусть себе тешатся айфоном, тигром и поддержкой ВПК на 20 трлн руб. до 2020 года, а архивы — куда они денутся? Настанет срок, и все откроется само и будет неважным. Чтобы мы посмеялись, а потом посерьезнели, сатирического дара Быкова и Ефремова мало, иначе с чего бы Синдеевой вступаться за честь плюшевого Медведева? Обидеть политика как раз сложнее, чем человека, а подчеркнуть, где политик тоже человек,— как раз по руке.
Впрочем, рифмованные фельетоны в России не впервые не удаются. Басни о вороне и бюджетном пироге писал в 1882 году тезка Быкова, Дмитрий Минаев: его современники ставили в ряд с Майковым — Майкова, как и Фета, он без устали пародировал. Халтурщик от истории Валентин Пикуль много восхищался тем, что Минаев на спор говорил стихами по часу, но не смог упустить мелочи: поэт просил написать на его могильной плите "Он жил и перевел Данте".
От эпитафии на могиле поэта, однако, воздержались.