Вот прочитал тут в прессе, будто американская компания, которая уже выращивает человеческую кожу in vitro, то есть в пробирках, заявила решительно: в принципе мы уже можем вырастить любой человеческий орган, в том числе сердце и даже, честно говоря, мозги (правда, они ни за чем не нужны); в этом направлении у нас остались чисто технические проблемы. И тогда, страшно сказать, человек будет наподобие моих битых "Жигулей": заменил кузов (кожу то есть), генератор (ну, допустим, печень) и головку блока цилиндров (это, наверное, сосуды сердца) — и вновь что-нибудь на благо общества. Или наоборот.
Лет приблизительно 15 назад я уже читал в прессе насчет чисто технических проблем, жалко и из последних сил препятствующих полному торжеству человеческого счастья. Речь шла о термоядерном синтезе, который вот-вот должен был обеспечить землян (иначе тогда не выражались) дармовым, бесконечным и дешевым энергоносителем, благодаря которому стерлась бы разница между всеми опять-таки землянами.
А еще задолго до того еще не я — по причине временного отсутствия меня на белом свете,— но другие какие-нибудь читали про технические проблемы, которые одни только мешают химии окончательно и бесповоротно накормить, обуть, одеть и развлечь все цивилизованное человечество, а нецивилизованное — цивилизовать и уже потом накормить, обуть, одеть и развлечь. Подозреваю, что и во времена неолита только чисто технические проблемы не позволяли homo sapiens раз и навсегда решить вопрос человеческого счастья, а в принципе ответ на вопросы "как быть?" и "что делать?" был уже известен. Ну разве что бедный неолитический язык не имел в себе слов "хромосома", "термоядерный синтез" и "дезоксирибонуклеаза".
Я все это к тому, что и в неолитические, и в нынешние времена разумным свойственно сотворить себе какого-нибудь кумира и глядеть на него с обожанием. Спустя время, правда, всегда обнаруживается кумирова ограниченная полезность. И тогда они отворачиваются от него и, оставив лежать его в пыли, обращаются к новому, свежесотворенному.
А у поверженного копошатся историки и отдельные безумцы, оставшиеся ему верными до скончания своего века.
Кирилл Харатьян