В Москву для переговоров с Дмитрием Медведевым и Сергеем Лавровым приехал генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун. Организация Объединенных Наций, а вместе с ней и Россия, никак не могут ответить для себя на главный вопрос современности — о возможности вмешательства во внутренние дела стран, полагает Констанин Эггерт.
Большую часть своей скоро уже семидесятилетней истории Организация Объединенных Наций делала очень важное дело. Она удерживала "холодную войну" от превращения в войну, так сказать, горячую. В небоскребе на East River в Нью-Йорке разыгрывались дипломатические баталии между Советским Союзом, Соединенными Штатами и их союзниками. Не будь этого всемирного клапана по выпуску политико-идеологического пара, Третья мировая война стала бы намного более вероятной.
Лично для меня вершиной деятельности организации стала резолюция Совбеза №678. Ее приняли в ноябре 1990 года. Документ фактически санкционировал международную военную акцию по освобождению Кувейта от войск иракского диктатора Саддама Хусейна. Такие операции по восстановлению международной законности – то, ради чего подобного рода организацию стоило содержать. Кстати, содержать на наши с вами деньги. Ведь бюджет ООН складывается из взносов стран-участниц.
Но "холодная война" окончилась и мир стал сложнее. С поражением коммунистической системы проблем стало даже больше. Для СССР и США все средства были хороши. И Москва, и Вашингтон закрывали глаза на мерзости своих клиентов, особенно в Азии, Африке и Латинской Америке. Классический пример: в 1959 году на Кубе проамериканского негодяя Фульхенсио Батисту сменил просоветский негодяй Фидель Кастро. Американцы молчали про пытки и убийства оппонентов режима при Батисте, Советы – при Кастро. Но за последние двадцать лет негодяйство стало выходить из моды, а понятие права личности на защиту от государственного насилия, наоборот, — в моду входить. Диктаторы-союзники для приличных стран теперь, скорее, обуза. Но они защищены понятием суверенитета, главным гарантом которого является ООН.
То есть один из главных вопросов для будущего ООН таков: "Имеет ли право мировое сообщество пресекать бесчинства разнообразных диктатур ценой вмешательства во внутренние дела стран?" В сущности, именно это будет обсуждать в Москве Пан Ги Мун применительно к Ливии и режиму Каддафи. Здесь, в России, никак не могут дать на этот вопрос однозначный ответ – потому что страх перед подобным вмешательством прочно сидит в подсознании российского общества. Собственно, и ООН не сможет ответить на него, потому что она – лишь зеркало мнений ее членов. Но ответ неизбежно придется давать. И он во многом определит, останутся ли в XXI веке Объединенные Нации объединенными.