Грузия может потребовать возврата картины "Черный лев" через суд. Работу грузинского художника Нико Пиросмани обнаружили накануне на выставке Российского антикварного салона в Москве. "Черный лев" был украден 8 лет назад из дома бывшего ректора Художественной академии Грузии Аполлона Кутателадзе. В основе поднятого сейчас скандала, как всегда — материальный вопрос, считает арт-обозреватель "Коммерсантъ FM" Дмитрий Буткевич.
Что-то подсказывает мне, что эта история с "Черным львом" — это какие-то разбирательства между бывшими и нынешними владельцами, между теми, кто продавал, перепродавал и покупал эти вещи, в общем, между дилерами и покупателями.
Судите сами, картина появилась на Российском антикварном салоне год назад, и тогда очень широко освещалось ее появление. Вообще была целая экспозиция Пиросмани — художник достаточно редкий на рынке, и поэтому появление этого полотна не осталось незамеченным. Очень широко писали об этом в прессе, вдруг почему-то только сейчас бывшие грузинские владельцы выдвигают какие-то претензии: неожиданно обнаружили, что, оказывается, 2-й раз подряд уже вещь выставляется на Российском антикварном салоне.
Я думаю, просто произошло какое-то внезапное возрастание цены, то есть, условно говоря, заплатили владельцу одну цену, а сейчас продают вещь совершенно за другие деньги, это вызывает у него законное возмущение — ну, как же так, зачем он отдал ее так дешево. Поэтому он и пытается привлечь мировую общественность к очередному преступлению российской стороны. Тем паче, с точки зрения взаимоотношений России и Грузии, достаточно напряженных моментов, это все вполне объяснимо психологически. Что же касается возможных претензии к Росохранкультуре, то они абсолютно безосновательны, поскольку Росохранкультура не является следственным органом, не обязана проверять подлинность документов, ей предоставляемых. Она просто видит, что есть документы о том, что вещь куплена, за нее заплачены деньги и принимает, разрешает ее выставлять. А проверять, повторюсь еще раз, подлинность этих документов, связываться с грузинской стороной и выяснять все детали соглашения — это уже дело совершенно иных органов.