Две бронзовые медали — Ольги Слюсаревой в групповой гонке и Елены Чалых в индивидуальной гонке преследования на 3 км — таков итог выступления российской сборной на чемпионате мира по велоспорту на треке, завершившемся в воскресенье в Манчестере. Единственным, правда, косвенным утешением для нас стала двойная победа в спринте и гите на 500 м Натальи Марковниченко из Белоруссии, которую тренирует россиянин Станислав Соловьев. О причинах потери отечественными трековиками прежних высоких позиций и своем видении путей выхода из кризиса корреспонденту Ъ ВАЛЕРИИ Ъ-МИРОНОВОЙ рассказал тренер санкт-петербургского клуба "Итера" АЛЕКСАНДР КУЗНЕЦОВ.
— Наверное, впервые за много лет ваши подопечные преследователи-темповики уезжают с чемпионата мира без медалей вообще...
— Дело не в медалях, а в первую очередь в том, что российское спортивное движение в целом напоминает сейчас, извините, канализацию. Это я вам как строитель говорю. То есть сползаем мы все неуклонно вниз под углом в три градуса. На встрече с олимпийцами после окончания Игр наш президент Путин, вспоминая неудачи первой олимпийской недели, сказал: "Гром не грянет — мужик не перекрестится". Весь вопрос в том, кому креститься-то? Ясно ведь — не спортсменам. Гром-то гремит давно.
— Совершенно очевидно, что велоспорт как часть единого целого катится по наклонной не один...
— А успешная концовка Игр в Сиднее стала лишь последним эхом могучего советского спорта. Наше спортивное движение сегодня лично мне представляется этаким всадником без головы. Во всяком случае, я не знаю, кто же реально управляет им в России. Известны, правда, три пункта, откуда пытаются всеми нами руководить: это Олимпийский комитет России (ОКР), Госкомитет по спорту и федерации по видам. Но я бы им всем присвоил одно наименование — "собиратели медалей". Поскольку пробуждаются они лишь в канун Олимпиад и чемпионатов мира, а в промежутках — хоть трава не расти. И о следующих Играх в Афинах, если все у нас останется по-прежнему, вспомнят тогда, когда сделать что-то реально уже будет сложно. Если не сказать невозможно.
— Можно ли было предотвратить столь плачевное для ваших ребят развитие событий здесь, в Манчестере?
— Дело в том, что госкомитет давно запланировал, например, для нас тренировочный сбор по подготовке к чемпионату мира. Но кто-то не только вычеркнул его из плана, но меня даже не уведомили об этом. Руководство же родной федерации не сделало ни одного телодвижения по нашей подготовке к первенству, оставаясь в Сиднее в полном составе до самого окончания Игр.
— В чем, кроме распределения бюджетных средств, состоят, по-вашему, другие функции Госкомитета по спорту?
— На мой взгляд, его деятельность этим и ограничивается. А мы — тренеры и спортсмены — плывем каждый сам по себе. О смене главы комитета лично я узнал только из газет. А о том, чтобы нас — оставшихся в стране специалистов — собрали, что-то обсудили, на что-то нацелили, давно и речи нет. Таким образом, получается, что основной груз несут сейчас отдельные, оставшиеся в России тренеры и спортивные точки.
— Одной из таких, как вы выразились, точек по-прежнему является ваш центр?
— Где мы десять последних лет, запрягшись, словно лошади, сохою пашем. И ждем, что вот-вот что-то улучшится в российском спортхозяйстве.
— Хорошо еще, что все-таки пашете, а не ждете пассивно.
— Ни в спонсоров, ни в бюджет я как не верил, так и не верю. Поэтому в свое время наш клуб залез в долги, принялся за реконструкцию полуразрушенного здания. Думали, будем сдавать его затем в аренду под офисы и вскоре с кредиторами расплатимся, да и центр свой содержать сможем. Но наши надежды в связи с резким ухудшением общей экономической ситуации в стране оправдались лишь частично. Большая часть отреставрированных площадей сейчас пустует. Вот и получается, что сами мы забуксовали, а ни ОКР, который выполняет чисто представительские функции, ни госкомитет, ни, тем более, федерация помочь нам ничем не в состоянии. Поэтому я считаю, что сегодня в России необходимо создать единый, но дееспособный центр управления спортом. ОКР и Госкомспорт мало того что антагонисты, но даже и территориально расположены в разных концах Москвы, что крайне неудобно для всех нас. Что касается федерации, то она ограничила свою деятельность простым вышибанием денег у госкомитета. При этом не смогла ни сама заработать, ни должным образом воспользоваться добрым именем сборных страны.
— Это как?
— Вы не представляете, как нам обидно, что фирма Castelli, с которой наш президент Андрей Захаров, ни с кем даже не посоветовавшись, единолично за год до Олимпиады заключил контракт, в итоге поставила вместо 42 наименований экипировки велогонщика всего три. Трусы, майку и комбинезон. И при этом имела всю рекламу на этапах Кубка мира, Олимпиаде и чемпионате мира.
— Неужели все так мрачно, безнадежно и света в конце туннеля не видно?
— Единственной моей надеждой на будущее является наше партнерство с газовой компанией "Итера". Ее интерес к велоспорту, как мне представляется, просто неизбежен. Поскольку и ее президент Игорь Макаров, и около двадцати административных работников — в прошлом достаточно известные, а то и просто знаменитые гонщики и велотренеры. В начале олимпийского года мы заключили с компанией пока что устную договоренность о партнерстве, и многое из того, что нами было в итоге сделано (воспитанники Кузнецова Вячеслав Екимов и Алексей Марков завоевали в Сиднее "золото" и "бронзу"), без их помощи оказалось бы невозможно.
— Какой суммы было бы достаточно для того, чтобы ваш центр, в котором готовится около пятидесяти спортсменов, работал, что называется, на полную катушку?
— Семьсот тысяч долларов в год, как минимум. Это без покупки машин и строительства, то есть на простое функционирование. Но ведь нельзя забывать, что на подготовку спортсмена высокого уровня требуется 8-12 лет. И этот высокотехнологичный процесс, в котором задействовано множество людей, ни в коем случае нельзя прерывать. Как доменную печь нельзя гасить и снова зажигать. От госкомитета России и петербургского комитета мы в этом году получили в общей сложности около 130 тысяч долларов. Все остальное мы заработали сами. Но при всем при том мы не можем позволить себе даже такую роскошь, как штатный врач или массажист. У нас механик — он же по совместительству и... повар.