Эти часы я почти не носила, иногда надевала на шею — как кулон. Они для меня ценны скорее как память — ведь их подарил моему мужу последний шах Ирана Реза Пехлеви во время своего визита в СССР в 1968 году.
Мой муж, Нагуш Хачатурович, был председателем Президиума Верховного совета Армянской ССР. По заведенной традиции каждый республиканский председатель один месяц в году исполнял обязанности заместителя председателя Президиума Верховного совета СССР. В ту осень 1968-го не была очередь моего мужа — нас вызвали в Москву срочно. Думаю, это было политическое решение — чтобы шаха сопровождал руководитель той южной республики, где исторически доминировало христианство.
Заранее было оговорено, что во время визита шах посетит Дальний Восток — Иркутск, Хабаровск и закрытый для иностранцев Владивосток — первым среди визитеров такого ранга. Договорились, что шах не просто прилетит во Владивосток, но поднимется на борт военного корабля. Он вообще очень интересовался военными вопросами, в Москве, например, отправился в нашу Академию бронетанковых войск. Муж (он по образованию военный инженер, профессор, доктор наук) должен был сопровождать его везде.
А я по этикету — жену шаха, шахиню Фарах. Это была его третья жена. Молодая еще женщина, подруга его дочери — они вместе учились в Сорбонне, на архитектурном. Шах и познакомился с ней в Париже, на приеме в иранском посольстве. Дочка сосватала подругу папе, когда он развелся со второй женой с разрешения меджлиса. Предыдущие жены не смогли родить стране наследника. А третья супруга родила двух мальчиков.
В Москве мы с ней поднимались на Останкинскую башню, тогда только-только достроенную и еще не открытую для посетителей. А в Большой ходили делегацией в полном составе во главе с председателем Совета министров Алексеем Николаевичем Косыгиным — на "Князя Игоря". Зал приветствовал шаха и Косыгина стоя, в аванложе был накрыт стол. Шаха очень впечатлили "Половецкие пляски".
В 1968 году шаха Ирана принимали в СССР как родного
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ
Над женой он иногда подшучивал. Говорил, что она из провинции, где женщины красивые, но глупые. Фарах действительна была красива — высокая, стройная, роскошно одевалась, немного в стиле Жаклин Кеннеди. Шляпка-таблетка, огромные голубые жемчужины в ушах, голубая норка и по контрасту малиновое манто — очень эффектно. Она явно тяготела ко всему европейскому: не только выглядела по-европейски, но и вела себя соответственно. Например, когда шах должен был лететь во Владивосток, она по каким-то причинам прервала свой визит. Но домой полетела через Париж. Для меня это вроде бы означало, что мои обязанности закончились. Однако судьба распорядилась иначе.
В аэропорту, когда я провожала мужа во Владивосток, ко мне и жене нашего посла в Иране подошел Косыгин и спросил: "Ну что, лететь собираетесь?" Мы говорим: "Шахиня-то в Париже, мы, наверное, не имеем права". А Косыгин: "Да что вы? Летите, конечно. Когда еще представится такая возможность страну посмотреть". И мы вместе со всеми поднялись в самолет.
В нем было два отсека: личная половина шаха и салон для сопровождающих. Весь полет мой муж провел с шахом и переводчиком-азербайджанцем. А я и жена посла играли в домино с иранскими министрами — кажется, военным и военно-морским. Постоянно их обыгрывали и очень смеялись по этому поводу. Примерно в середине полета выходит из салона шаха мой муж, в руках коробочка. Отдает мне и говорит: "Вот, шах подарил". А в коробочке эти часы. Золотые, швейцарские. Шах заказал специальную партию к своей коронации — для гостей. На них выгравированы профили его и его супруги. И герб. А короновался шах всего год назад, в 1967-м, хотя правил давно, с 1941 года. Тогда под нажимом русских и англичан от престола отрекся его отец, и 22-летний Реза Пехлеви стал шахом Ирана без всяких коронационных торжеств. На коронации шах назвал себя "царь царей", его супруга получила специально для нее придуманный титул "шахбану" — "императрица". Шах сам возложил корону на голову себе и своей жене. Многим в Иране это не понравилось. Шах казался им слишком прозападным.
Он был настоящий щеголь: стройный, подтянутый, переодевался очень часто, менял и костюмы, и мундиры. С женщинами здоровался за руку. На Байкале приключился курьез. Нам устроили пикник на берегу — рыбаки на наших глазах живого омуля привезли. Уху стали делать. И официант, неся тарелку, споткнулся и опрокинул уху прямо в цилиндр шаха, который лежал рядом с ним. Бедняга чуть сознание не потерял, а шах только посмеялся. А в Иркутске власти не знали, чем полагается шаха кормить по статусу. Настреляли рябчиков, но их оказалось мало. Каждому выходило по две штуки, и все очень боялись, что кто-то из гостей добавки попросит.
Во Владивостоке шах вышел из самолета в военно-морской форме. На крейсер нас с женой посла не пустили, сказали: "Женщины на борту — к несчастью". Но мы-то видим, что на крейсер берут артисток из какого-то военного ансамбля. Говорим: "Как же так?" А нам отвечают: "Это совсем другое дело. Шаха надо побаловать". Надеюсь, имелось в виду песнями и плясками. Шаху во Владивостоке очень понравилось. При нем с крейсера даже ракету учебную куда-то запустили. Рассказывали, что он радовался как ребенок — было в нем что-то мальчишеское.