В Абу-Даби завершился ежегодный Международный фестиваль искусств: корреспондент "Огонька" обнаружил в Арабских Эмиратах эксперимент по созданию универсальной культуры будущего
Все тут слегка похожи на заговорщиков: все чувствуют, что здесь рождается что-то новое, хотя и не рискуют сказать об этом вслух — что все невольно участвуют в глобальном эксперименте по сращению культур, в частности европейской и азиатской. Допустим, мы слышали и даже писали ("Огонек" N 1-2, 2011 год), что местная власть меценатствует, скупает картины и поощряет ведущих архитекторов. Но одно дело — покупать картины и совсем другое — перенимать европейскую суть. Эмират Абу-Даби сегодня напоминает территорию "случайной свободы", какими были, допустим, для художников и интеллектуалов Берлин 1920-х, Испания 1935-го или Куба 1960-х. Эти культурные анклавы случались, конечно, по недосмотру власти; отличие Абу-Даби в том, что местная власть сама эту атмосферу творческой свободы всячески поощряет. Причем здесь, судя по всему, прекрасно осведомлены о побочных эффектах европейской культуры — антиклерикализме и сексуальной раскрепощенности, но почему-то даже этого не боятся. Конечно, нечто подобное стало возможным благодаря стечению уникальных обстоятельств. Тому, например, что нынешний глава страны шейх Халифа ибн Зайд ан-Нахайян — "западник", а его отец, знаменитый Зайд II ибн Султан ан-Нахайян, был первым среди руководителей стран Персидского залива, кто на пост министра назначил женщину. Но вместе с тем понимаешь, что кроме денег и обстоятельств нужна еще и политическая воля. А также сверхзадача: стать не столько финансовым, сколько интеллектуальным центром мира. Все, что поражает в Эмиратах, поражает, возможно, именно из-за цельности, подчиненности всего одной идее — и в архитектуре, и манерах, и в отношениях.
Европейская культура, попадая сюда, становится чуть-чуть другой: как бы закаляется на 50-градусной жаре и приобретает упругость, начинает поблескивать румяными щечками. Из синтеза европейского и азиатского получается прообраз мировой, универсальной культуры будущего, XXI века. Европе все это на самом деле нужно не меньше, чем, допустим, амбициозным арабам: движение по кругу Нью-Йорк — Париж — Лондон — Берлин — Милан уже давно не приносит открытий. Здесь, на Востоке, есть новая энергия, и это наряду с нефтью, можно сказать, и является тем, что сегодня дает Восток мировой культуре.
Пока тут нет "своей" современной культуры, как нет и памятников архитектуры. Формально здешние новоделы, как, например, отель Emirates Palace, где проходил фестиваль, сделаны под арабскую старину, по мотивам сказок "Тысячи и одной ночи". Но вот рисунок позолоченного потолка и обивки мебели напоминает пустыню с высоты птичьего полета. Это можно понимать и так: здесь до нас ничего не было, а теперь здесь есть все — вот на что способны мы, люди. Между прочим, это не локальный месседж, а вполне универсальный, возрожденческий. Фестиваль в Абу-Даби — также претензия на универсальность и мультикультурность. Еще она грандиозная претензия представляет собой пока пустырь, но здесь очень быстро строят: речь, конечно, об искусственном острове Саадият, где к 2013 году собираются создать экологический город-сад с филиалами музеев Гуггенхейма и Лувра. Уже сейчас понятно, что это попытка зафиксировать мировую культуру на пике возможностей и самим стать ее лучшими ценителями.
Нынешний фестиваль также собирали по принципу "все лучшее": Королевский камерный оркестр Валлонии, лондонские театры Sadler`s Wells и Shakespeare`s Globe... На примере того, что берут из России, легко представить, с чем мы еще котируемся на мировом рынке: симфоническая музыка и балет. Фестиваль открывал Валерий Гергиев, здесь танцевали звезды Большого и Мариинского, играл пианист Ефим Бронфман, пел Хворостовский. Большинство из перечисленных артистов, правда, попало сюда из США, где либо давно живут, либо работают, как танцоры Ирина Дворовенко и Максим Белоцерковский, и это тоже очень показательно: российская культура добивается мирового признания чаще в западной упаковке.
Однако здесь не просто скупают лучшее; здесь сами хотят стать лучше. Учатся не только покупать, но и понимать. Сейчас здесь бум на дошкольное обучение: дети учат по два-три иностранных языка, их отдают в балет и музыку. В исламе до определенного возраста, до 10-12 лет, девочкам разрешается все: именно этот момент, вероятно, и хотят использовать мамаши. "Не забывайте — это все-таки мусульманская страна",— добавляют наши соотечественницы, живущие здесь. Здесь действительно все устроено так, что об этом "все-таки" постоянно забываешь.
Казалось бы, законы шариата никак не могут сочетаться с современной культурой, которая просто дышит отрицанием любых запретов. Но здешний опыт также очень хорошо учит тому, что может сделать даже один человек. Нынешний президент ОАЭ шейх Халифа ибн Зайд в 2004 году открыл в Европу не просто окно, а целый парадный вход. Я настойчиво расспрашивал местных жителей о том, чего нельзя делать ни в коем случае и что за это может грозить, зная, что культурный официоз на Востоке часто служит витриной: как только копнешь глубже, сразу вылезает страх и гнет. Из разговоров я понял, что в Абу-Даби и Дубае (в других эмиратах ОАЭ нравы строже) порицание — почти единственная мера в отношении тех, кто "неправильно" одевается или ведет себя. Местные девушки могут ходить так, как им нравится,— в национальной одежде, в некоем компромиссном варианте (хиджаб и джинсы или длинная юбка и непокрытая голова) или же вообще одеваться по-европейски. На такую девушку могут "смотреть косо" (или, наоборот, "во все глаза", что одно и то же), но никто не будет делать замечаний — не принято. На вопрос: "Чего все-таки нельзя делать ни в коем случае?" — одна женщина после долгого раздумья ответила: "Нельзя целоваться на улице". Вообще же насчет того, что запрещено и разрешено, как-то так выходит, что никто не зацикливается на этом вопросе, и чувствуется, что на сегодня это всех устраивает: власть официально не разрешает, но и не особо запрещает что-либо. Сегодня в Абу-Даби ислам ищет новые формы, пробует разные модели — и в каждом отдельном человеке также происходит грандиозный эксперимент.
Этот фестиваль держится во многом за счет энергии еще одного человека — художественного руководителя фестиваля госпожи Хода аль Хамис Кану. Она из королевской семьи, и этот фестиваль она поначалу придумала для элит, а потом, ее же усилиями, он превратился в международный. Во время беседы с местными журналистами она страстно говорила о том, что талант не должен думать о деньгах; что можно купить картину, но нельзя купить культурный опыт; что нужно воспитывать собственных личностей, которые будут двигать процесс вперед. Сама госпожа Кану вышла к прессе в белом вязаном платье и кедах "Шанель". "Можно ли назвать происходящее в Эмиратах глобальным экспериментом по объединению культур?" — спрашиваю я ее. "Это не эксперимент,— отвечает госпожа Кану.— Моя идея заключается в том, что так всегда было. Мы оказали большое влияние на Европу, и сами взяли от нее многое. Наше взаимное партнерство существовало очень давно. Так что это движение навстречу — не эксперимент, я думаю, а нечто неизбежное. Никто из нас не может жить поодиночке".