На вопросы КОНСТАНТИНА БЕНЮМОВА ответил барабанщик Interpol СЭМ ФОГАРИНО.
— Что же вы так долго добирались до России?
— Хороший вопрос. Вообще, в этом году у нас будет много поездок в страны, где мы еще никогда не были. Я уверен, что все упиралось в идиотские технические причины, и я очень хорошо понимаю, что наши поклонники здесь могут быть здорово раздосадованы длительным ожиданием.
— Вы себе не представляете, какой популярностью пользовались Interpol в России пять-шесть лет назад. Я не хочу сказать, что сейчас совсем по-другому...
— Знаете, мне кажется, что это по всему миру так — "хайп" несколько спал, уступив место чему-то более настоящему. Конечно, приятно приезжать на новое место, находясь на пике популярности, но есть своя прелесть и в том, чтобы подождать, пока страсти поутихнут и появится что-то более серьезное. В каком-то смысле это гораздо важнее.
— Как вы относитесь к пиратству? Вы, наверное, знаете, что в России это больное место.
— Двойственно. С одной стороны, это моя работа, и логично, чтобы мне за нее платили. Но я также хочу, чтобы люди могли нас услышать. В конце концов, мы не Мадонна и не Леди Гага, мы никогда не зарабатывали больших денег с продажи дисков, главный источник заработка для нас — живые выступления. Так что с вознаграждением это скорее вопрос принципа. Главное, чтобы люди получали наши записи и чтобы им нравилось. А концертов пиратских не бывает. Если не считать пиратских DVD...
— Вам больше нравится работать в студии или играть концерты?
— Ох, и там, и там есть плюсы и минусы. Иногда от гастролей устаешь так, что мечтаешь, чтобы они скорее закончились. Выступать весело, но концерт — это полтора часа, ради которых еще двадцать с лишним часов проводишь в дороге. И также с записью — пишешь песни, все отлично получается, но к концу работы в студии слушать это уже просто невыносимо. К сожалению, приходится мириться, но я не представляю себя за каким-то другим занятием.
— А как вы коротаете время в дороге?
— В интернете сидим, музыку слушаем, кино смотрим. Вообще, фильмы, чужая музыка и книги — это еще и источник вдохновения. Но главное, что дает пищу для размышлений,— это, собственно, само путешествие. Обаяние дороги веками романтизировалось, и это правда так. Даже несмотря на то, что мы не странствуем, а ездим по спланированным маршрутам. Ощущение невозможности одновременно быть в двух местах — это очень красивое противоречие и очень богатое поле для мысли.
— К вопросу о чужой музыке. Если бы вам предложили составить сборник исполнителей, чтобы проигрывать перед вашими выступлениями, кто бы в него вошел?
— О, я лично много чего слушаю в последнее время. Наверное, назвал бы Weekend, Earth. Ну и конечно, классику — Pixies, Sonic Youth, Clash. Мне-то уже, между прочим, 43.
— Тяжело?
— Да нет, мне кажется, музыка делает меня молодым. Вообще, возраст — это скорее психологическая категория.
— Как вам кажется, ваша аудитория сильно младше вас?
— Что интересно, у Interpol всегда были поклонники самых разных возрастов. Иногда среди зрителей можно встретить людей за 50. И мне это каждый раз приятно — в этом возрасте люди идут в клуб только ради чего-то стоящего. Да, думаю, мне было бы грустно, если бы нас слушали только подростки.
— С уходом Карлоса (Денглера, первого бас-гитариста Interpol.— “Ъ”) многое в группе изменилось? Судя по концертным видео, он был весьма харизматичным.
— О да, это было чем-то вроде культа. Но все изменилось, причем довольно давно. Его перестала по-настоящему интересовать группа, то, что мы делаем, и это сразу же отразилось на харизме. К тому моменту, как мы записали третий альбом и отправились в тур, он был уже только тенью самого себя, старого Карлоса Д. Он остался с нами еще на какое-то время, но должен сказать, что никто этому особенно не обрадовался — он был явно несчастен, и это всем нам портило жизнь. И сейчас мы совсем не общаемся. Однако, несмотря на это, атмосфера в студии во время записи последнего диска была гораздо более дружелюбной, чем обычно. Все оставляли друг другу пространство для маневра.
— В студии Interpol тоже существует как группа?
— Да, тут мы тоже работаем вместе, хотя мало кто сейчас так делает. Командная работа при записи — очень непростое дело. Приходить к общему мнению, соглашаться с теми или иными предложениями коллег по группе бывает трудно. Но при этом если один из нас недоволен тем, как получается песня,— значит, это не песня.
— Ощущаете ли вы эволюцию в звучании ваших работ?
— Хочется верить, что какой-то прогресс есть. Во всяком случае, песни мы стали писать лучше. А там посмотрим.
— Есть какие-то направления, в которых было бы интересно развиваться? Вам, например, никогда не хотелось поэкспериментировать с новыми инструментами?
— Нет. Мне кажется, важно расти, но при этом не вырываться из контекста, и это непростое дело. Нужно оставаться теми же, но при этом все время делать что-то новое. Важно не терять свою сущность.