На прошлой неделе Сергей Кириенко — конкурент Юрия Лужкова на выборах мэра Москвы — назвал имя своего кандидата в вице-мэры. Это профессор Московского Архитектурного института Вячеслав Глазычев. Решение Кириенко совпало с выходом перевода "Трактата об архитектуре" Антонио Аверлино (Филарете), осуществленного профессором. Так что хотя архитектурная программа Сергея Кириенко еще не готова, в общих чертах о ней уже можно судить.
Про трактат Филарете знали всегда. Но переводить темный по содержанию и к тому же чрезвычайно длинный текст на современные европейские языки (трактат написан на староитальянском) начали только в середине прошлого века. Стоит добавить, что на русский язык переведено очень мало текстов, составляющих основу мировой архитектурной культуры. Даже из трактата Палладио — своего рода Евангелия для архитекторов — на русском издан (еще до войны) только первый том. Так что с научной точки зрения профессор Глазычев совершил подвиг.
Но этот подвиг попал в очень забавный контекст. Филарете — не только уникальный теоретик, но и один из куртуазнейших в истории архитектуры придворных. Трактат посвящен идеальному городу Сфорцинде, и писался он (вернее, зачитывался вслух) для сына герцога Сфорца. Отсюда беспрерывные обращения к "моему юному герцогу".
"Мне известны и Ваши совершенства, и Ваше пристрастие к вещам достойным и ценным, как и следует ожидать от благородных умов, которые стремятся ко всему, что влечет за собой славу в глазах и современников и потомков. Зная все это, я подумал, что Вам покажется приятным узнать о способах строительства и мере сооружений. И где еще в наше время найти частных лиц, которые были бы столь славны и столь этой славы достойны?"
Трудно сказать, так ли общаются Кириенко и Глазычев, но ситуация провоцирует наблюдателя на аналогии. Противопоставить строительным программам Лужкова можно нечто столь же величественное, но гораздо более цивилизованное. "Филарете,— пишет Глазычев,— творит свой город в постоянном диалоге с герцогом и его наследником, которого он в воображении своем обучает основам рисунка и зодчества. Он оперирует сотней тысяч строителей, в деталях обсуждая технологию выдачи жалованья такой массе людей. Он проектирует обитаемый акведук (сравните с 'обитаемым' мостом 'Багратион', который Лужков провел в "Сити".— Г. Р.) и канал. Придумывает невиданные монументы (сами понимаете, с чем сравнивать.— Г. Р.). Чрезвычайно озабочен проблемой гигиены и комфорта, не упуская из виду и средний класс, и низшие сословия. Он создает проект тюрьмы, на четыре века обогнавший свое время".
В целом образцовая, работа профессора грешит одной вольностью. Трактат Филарете он как-то излишне сближает с Москвой. По его мнению, Аристотель Фьораванти и другие итальянцы, строившие Московский кремль в XV веке, привезли с собой если не полный список, то конспект с трактата Филарете, который, увы, сгорел. "Именно в Москве воплотились многие проектные замыслы отважного флорентийца. Успенский собор ближе к идее Филарете, чем что-либо еще. Достаточно прикрыть рукой шатры главных кремлевских башен, чтобы опознать в них башню Филарете". То есть Москва уже и так Сфорцинда, но многое еще не построено.
Филарете воспитывался в атмосфере раннеренессансной Флоренции, отчего его Сфорцинда приобрела черты безоглядной архитектурной утопии. Глазычев довольно прозрачно намекает на то, кто может реализовать эти утопии сегодня. (Надо сказать, что профессор находится в оппозиции к сегодняшнему архитектурному начальству.) Вместо изображения автора трактата (оно не сохранилось) Глазычев поместил "портрет архитектора" работы Александра Бродского, а беседе с корреспондентом Ъ он назвал еще две фамилии достойных, по его мнению, мастеров — Михаила Филиппова и Юрия Аввакумова. Это три лидера архитекторов-бумажников 80-х, фантасты покруче Филарете.
Так что москвичи, если выберут Кириенко, получат уникальную возможность осуществить колоссальный художественный эксперимент. Профессор к тому времени обучит юного герцога Кириенко, и Москва заживет по законам ренессансного трактата, воплощенного силами безудержных мечтателей.
ГРИГОРИЙ РЕВЗИН