Башня познания

Под ногами Манхэттен. Жизнь в мегаполисе не прекращается ни на секунду. Вереница желтых кэбов струится по тесной 52-й улице. Людей на тротуарах не разглядеть - видны лишь миниатюрные точки, беспорядочно скользящие по поверхности. Раскаленное солнце, ослепив отраженным в зеркальном бетонном гиганте бликом, с шипением растворяется за небоскребами. На соседней 51-й авеню опять пробки. Собирается гроза. Налетевшие внезапно порывы ветра срывают листву с растрепанных деревьев. Спустя миг первые капли дождя со звоном разбиваются о стекло. Яппи, организовавшие барбекю под открытым небом в пентхаусе сотней метров ниже, засуетились. Еще минута - и в бурлящем городе начинается суетливое броуновское движение. Свинцовое небо надрезает первый электрический разряд. За ним следует оглушающий утробный грохот, который тут же сменяется шелестом секущих по стеклу осадков. Крошечные фигурки начинают сбиваться в бесформенные черные пятна. Я стою у окна и наблюдаю, как стихия смывает всеобщее спокойствие и нарушает привычный пульс мегаполиса. Кажется, будто там, внизу, начинается паника.

Бросив последний взгляд на затопленный город, я иду к лифту. Кабина опускается с 54-го этажа на первый за считанные секунды, отчего закладывает уши и начинает кружиться голова. Выйдя в полутемный холл, попадаю совсем в иной мир, нежели тот, что я видел минутой раньше через витрины своего панорамного сьюта. Здесь в полумраке - эпицентр светской жизни. Ослепительные барышни, возраст которых определить уже невозможно, перешептываясь дефилируют по бархатным коврам, позвякивая украшениями. Джентльмены в смокингах, потягивают бурбон, звеня кубиками льда в стаканах. Время близится к ужину, и гурманы занимают свои позиции. Все они пришли в Gilt, отмеченный двумя звездами Michelin. Кулинарную легенду Манхэттена, куда стекается вся нью-йоркская знать: конгрессмены и банкиры, пижоны и аристократы, модницы и светские львицы.

Этот ресторан невозможно представить где-то еще. Только в The New York Palace, возведенном в 1882 году, могло найтись идеальное камерное пространство, где высокая кухня обрела бы столь глубокий смысл. Сводчатые потолки, отполированные до блеска паркетные полы, плитка XIX века ручной работы коррелируют с решительными нововведениями, которые безапелляционно внедрил в антикварный интерьер гений-архитектор Патрик Жоэн. В каждой детали, будь то винтажный серебряный канделябр или ультрамодная дизайнерская тарелка, скрыт сакральный смысл, позволяющий лучше настроиться на тональность грядущего ужина. Камертоном может выступить и лихой молекулярный амюз-буш, поданный в самом начале трапезы метрдотелем-аристократом.

Дирижер кулинарной симфонии - Джастин Богл - ярый авангардист, проповедующий ультрасовременную американскую кухню. Свято уверовав в идею глобализации, шеф-повар наглядно доказал, что истинная haute cuisine плевать хотела на географическую целостность. Аляскинскую черную треску Богл заправляет индийскими специями. Австралийский рибай стейк сервируется с испанским овечьим манчего. Каждое блюдо демонстрирует абсолютную кулинарную гармонию на стыке текстур, температур и национальностей. Простая и одновременно очень сложная кухня с честью выдерживает испытание сезонностью и креативом. Треска с зелеными яблоками, фуа-гра с фенхелем и фисташками, стриплойн с сезонными овощами - все эти блюда демонстрируют в роскошных интерьерах торжество кулинарного перфекционизма. После волнительной трапезы остается лишь взмыть вверх на скоростном лифте, чтобы, смотря на город, прокручивать в голове волнительные воспоминания минувшего ужина.