Архитектура конкурс
В Париже объявлен победитель международного конкурса на православный храм на набережной Бранли в Париже. Им стал испанец Мануэль Нуньес-Яновский, сделавший проект совместно с московской группой "Арх-груп" (Алексей Горяинов и Михаил Крымов). Это может знаменовать новый поворот в развитии православной архитектуры. О проекте — ГРИГОРИЙ РЕВЗИН.
О том, что именно Мануэль Нуньес-Яновский станет победителем конкурса, проговорились 3 марта, когда газета "Русская мысль" опубликовала его работу с подписью "Утвержденный проект собора". Главный редактор Виктор Лупан сообщал: по административным каналам известно, что Владимир Путин и Дмитрий Медведев выбрали этот проект, а вслед за ними согласились Никола Саркози и мэр Парижа Бертран Деланоэ. По церковным каналам выбор этого проекта приписывался лично патриарху, которому тандем предоставил право решающего голоса. Газета резко протестовала против принятого решения, но представляла только взгляды русской эмиграции, будущих прихожан храма. Их голос в этом случае мало кого интересовал. Видимо, маргинальность позиции позволила "Русской мысли" вести себя столь неосторожно — фактически она раскрыла результаты конкурса за две недели до итогового заседания жюри, что может являться поводом для судебного разбирательства. Конкурс международный, в нем участвовали десятки иностранных архитекторов, и казалось, здесь все должно проходить по правилам. Но, как выяснилось, в Париже, как у нас, все решается заранее первыми лицами, а жюри, другие конкурсанты, общественные дискуссии и даже голосования в интернете являются флером, придающим авторитарным решениям видимость демократических.
Мануэль Нуньес — постмодернист, отделившийся от команды Риккардо Боффила, по проекту которого управление делами президента строит конгресс-центр в Стрельне. О победе Нуньеса объявил управляющий делами президента Российской Федерации Владимир Кожин, управление является заказчиком храма. Идея Нуньеса построена на характерном для постмодерна принципе соединения несоединимого. Сама церковь — небольшой пятиглавый белокаменный храм, не слишком тщательно нарисованный, но тем не менее создающий образ чего-то древнерусского, покрыт стеклянным покровом, как бы стеклянной тканью свободной геометрии, которая переходит в стеклянные же стены комплекса.
Объект выглядит парадоксально — как торговый павильон с пятиглавием на крыше. Формы глав храма трудно совместить со свободно колышущимся покровом, я бы сказал, что выглядит это как-то смущающе, будто пять сосцов пятиглавия прорастают из смятой стеклянной простыни. Когда-то исследователь древнерусской архитектуры Михаил Андреевич Ильин, увлекшись, написал про одну провинциальную церковь XVII века, что формы ее напоминают гигантское перевернутое вымя. Не знаю, знаком ли с этой метафорой Мануэль Нуньес. Главы у него заканчиваются стеклянными луковками, напоминающими выросшие из сосцов пузырики, в них внутри вделано светоцветовое оборудование, и по ночам они будут светиться с золотым отливом, как на дискотеке.
Следует прямо сказать, что перед нами резкий, прорывной проект в современном православном строительстве. До сих пор оно было глубоко традиционным, строго ориентированным на формы русско-византийского стиля Константина Тона. Здесь же принципиально иная идея. Храм располагается на набережной Бранли, этот участок Россия выкупила у Парижа в соревновании с арабскими странами, желавшими видеть здесь мечеть, и это своего рода духовное посольство современной России в Европе. Так сказать, всемирные смотрины православия. Перед таким вызовом РПЦ пошла на принципиальное обновление образа православия, представляя его как современную, открытую последним модам религию, активно работающую с ценностями сегодняшнего потребляющего общества, любящего стеклянные витрины и золотисто-красноватые фонари.
Все 90-е годы РПЦ упрекали за несовременность, нежелание обновляться, и храмовое строительство было самым ярким примером ее консерватизма. В то время как сначала протестантские, а затем и католические храмы начиная с 60-х годов активно перенимали язык модернистской архитектуры, православие словно не замечало изменений. Можно предположить, что перед нами начало совершенно новой концепции православного храма, и если сейчас такое строят в Париже, то в перспективе то же самое придет в Москву, а там, глядишь, в Кострому, Тутаев, Буй да Кадуй. Вероятно, это можно громко поприветствовать: православие обновляется и становится современным. Но тут, конечно, есть некоторые сложности.
Он очень нарядный, этот храм на набережной, и использует все, что носили в архитектуре, но в прошлое десятилетие. После кризиса 2008 года "архитектура аттракционов" осталась позади, теперь в моде сдержанность, а наш храм весь сияет как карусель. Концепция напоминает замысел девушки, одевшейся во все самое модное с вещевого рынка и вышедшей с утра пораньше прогуляться на набережную в Калязине. Отчасти это мило.
Хотя, справедливости ради, надо добавить, что самый последний прибамбас в храме тоже будет использован — там в крышу вделаны солнечные батареи. Нельзя не согласиться, что храм на солнечных батареях — это ново и даже как-то дразняще. Ну, хоть не на ветряках вместо пятиглавия.
Впрочем, все это достаточно естественно. Ведь православие только вступает на стезю всемирной современности и поэтому выглядит на ней как начинающая инженю. Со временем мы, быть может, и окрепнем. Обидно только, что храм расположен прямо рядом с этнографическим музеем, спроектированным Жаном Нувелем, где тоже стеклянные стены, а через них видны разные предметы обихода дикарей — копья, маски, хижины. Наш комплекс выглядит как продолжение музея с еще одним экспонатом — макетом московской церквушки за стеклом. С другой стороны, это будет действующий экспонат — священники в облачениях, прихожане со свечками — так что, вероятно, он будет вызывать определенный интерес у иноконфессиональных жителей Парижа. А чего еще надо-то?