"Я все время улучшаю и улучшаю"

Словосочетание "гаражные вина" может смутить неискушенного винолюба своей производственной грубостью. Но нет — речь идет не о самопальных, а о престижных и недешевых напитках. Сделаны они в крошечных хозяйствах с маленькими виноградниками, где есть возможность и за лозой ухаживать, как за комнатной орхидеей, и в один присест собрать виноград в момент его наивысшей спелости. Как правило, это вина необычайно высокого качества. Во всяком случае, в напитках, к которым приложил талантливую руку пионер "гаражного" движения Жан-Люк Тюневен, мы всегда можем быть уверены. О своем подходе к производству он рассказал Валерии Труфакиной.

— В винодельческом мире вы выделяетесь уже тем, что, не являясь потомственным виноделом, стали лидером нового направления.

— Да, я очень известный человек. Как говорит Роберт Паркер, в Бордо есть два человека, которые совершили там революцию: Мишель Роллан (энолог, известный миру как "летучий винодел".—Weekend) и я. Это правда, я никогда не учился виноделию. Родился в Алжире, а не в Бордо. Школу бросил в 15 лет, затем 2 года работал дровосеком. Переехал во Францию, нашел себе место мелкого клерка в банке в Бордо — и проработал там 13 лет. А в свободное время подрабатывал диск-жокеем — у нас такое совмещение не очень часто встречается. Но в банке у меня не было будущего без образования, я уволился и поехал за своей женой в Сен-Эмильон. Она работала медсестрой, а я открыл магазинчик сувениров. Потом обустроил винный бар, а затем ресторан и винный магазинчик. У меня был широчайший круг общения, который в какой-то момент подтолкнул меня к тому, чтобы самому заняться вином. Когда в 1984 году я покупал в Сен-Эмильоне заброшенный домик, у меня было всего 15 тыс. евро, а в 1991-м я приобрел участок земли в 0,6 га и за 4-5 лет сколотил приличное состояние. То поместье в честь жены я назвал Chateau Valandraud, ее девичья фамилия — Андро. Я был не профи, но очень любил вино и возился с каждой гроздью, все делал вручную, у меня не было даже насоса, я старил получившееся вино в новых дубовых бочках, которые из-за отсутствия специального помещения разместил в гараже. А когда в 1995 году Роберт Паркер оценил мои вина выше, чем Chateau Petrus, с его легкой руки мои стали называть "гаражными", цены на них мгновенно подскочили в несколько раз, а "гаражная" технология стала невероятно модной.

— Получается, вы должны благодарить господина Паркера за свой успех?

— Да я вообще благодарен судьбе, которая так удачно сложилась. И вообще, наверное, все было предначертано заранее. Моя фамилия состоит из двух слов: "деньги" и "вино". Конечно, сейчас у меня штат сотрудников, есть энологи. Но что забавно, когда они приходили ко мне работать, сначала я их обучал! Они-то получили классическое образование, а я на практике познал, что такое "зеленый урожай" (обрезка лишних гроздей.—Weekend), обрезка листьев вокруг грозди, отсутствие химикатов на виноградниках, снятие "шапки" (верхнего слоя) при мацерации и т. д. — это все делало вино богаче, концентрированнее. Причем с каждым годом я набирался опыта — и вино становилось все утонченнее, без излишних оттенков.

— Вы ведь не ограничились фантазией на тему "плохиша из Бордо"?

— Конечно, я не преминул увековечить отзыв обо мне Роберта Паркера и в 2005 выпустил Bad Boy (см. Ъ-Weekend от 26 ноября 2010 года). Обратите внимание, это вино всего лишь категории Vin de Pays de France — зато я получил возможность добавить к Мерло из Помроля и Сен-Эмильона Гренаш и Кариньян. Они дали эффект яркости и сочности, а заодно добавили оборотов. Это одна из старых технологий "Эрмитаж", обогащавшая строгие или вообще бедные вина Бордо. Кстати, мы увлекаемся и противоречивыми идеями: добавляем бордоские вина к южным. С 2009 года у нас есть и Baby Bad Boy (Мерло 70% и Гренаш) с флуоресцирующей этикеткой — оно предназначено для ночных баров. Хороший предлог, чтобы ночью отправиться по барам, правда? А теперь вы сможете попробовать и Bad Girl — cremant de Bordeaux, белый брют. Это бленд трех сортов: Семийон (70%), Каберне Фран и Мюскадель. Приготовляем мы его традиционным способом. Вообще, у бордоских креманов небольшой авторитет, поэтому мы работали над ним два года. Даже меня это игристое вино удивило своей свежестью и тонкостью.

— У вас многие вина — приготовленные в соавторстве или с виноградников совместной собственности. В чем причина, ведь у вас есть и опыт, и имя?

— Дело в том, что мне интересно работать в разных частях Бордо или на юге Франции. Но стоимость хороших виноградников высока. Например, для вина Chateau Fayat-Thunevin виноградник площадью 4 га я покупал вместе с партнером, потому что 1 га в Помроле стоит 1 млн евро (здесь находятся Chateau Petrus, Le Pin и Chateau Ausone.—Weekend). А выпускаем мы всего 5 тыс. бутылок. Мои проекты в Лангедок-Руссильоне гораздо моложе, но и здесь мы с Жаном-Роже Кальве, моим единомышленником, покупаем виноград в кооперативе Мори, потому что виноградники этого кооператива состоят из нескольких гектаров старых лоз. Купить такой виноградник в хорошем состоянии сложно. А преимущество старых лоз перед молодыми в том, что урожай они дают меньший по объему, но гораздо более насыщенный по вкусовым и ароматическим показателям. Эти виноградники расположены на крутых террасах, и сбор урожая производится вручную. Соответственно, урожаи крошечные и объемы производства также очень малы — все в соответствии с моей концепцией рукотворного вина.

— Если выразить в двух словах — какие вина вы делаете?

— Безграничные. Нет предела их совершенствованию. Они для меня всегда новые, каждый год как с самого начала. У меня нет уверенности, что я достиг того, что хотелось. Поэтому я все время улучшаю и улучшаю.