Руководитель политического департамента партии "Единая Россия", публицист и основатель Кремлевской школы блогеров АЛЕКСЕЙ ЧАДАЕВ рассказал корреспонденту “Ъ” ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО, почему российские власти не боятся социальных сетей вроде Facebook и Twitter.
— В западных СМИ восстания в Северной Африке и на Ближнем Востоке называют Twitter-революциями, или революциями социальных медиа. Как вы относитесь к этому термину?
— "Твиттер-революции" — это слово-обманка, прячущее суть процесса за технологиями. Оно заставляет нас фиксироваться лишь на средствах коммуникации и мобилизации. Однако для того, чтобы мобилизовать людей на протестные выступления, надо, чтобы, во-первых, существовали сами эти люди, годные к мобилизации, и, во-вторых, чтобы существовала необходимость и предрасположенность к такой мобилизации.
Реальный движок протестных выступлений — это социальные лакуны, "белые пятна" социумов. То есть группы или сообщества, наличия которых та или иная система попросту не предполагает — как правило, из-за того, что, когда она создавалась, их еще не было. И уже внутри таких групп формируется оппозиционное или революционное ядро, для которого твиттеры и фейсбуки оказываются просто наиболее удобным и современным средством общения и самоорганизации.
— Почему же тогда западные политики, политологи и журналисты так активно продвигают этот термин?
— Это старая разводка, эксплуатирующая классический прогрессистский миф: дескать, Запад создает технологии, которые проникают в недоразвитые страны и пробуждают в их жителях стремление к иной жизни. Для западного (или антизападного — в этом они совпадают) сознания привычно настаивать на "цивилизаторской миссии" новых технологий. Этот подход основан на старой попперовской концепции "открытого общества" и на идеях Маклюэна, что движущей силой социально-экономического развития является смена технологий и способов коммуникации. То есть на том, что всякое новое средство коммуникации порождает социальные сдвиги и катаклизмы.
Но это не полностью фикция. Интернет-коммуникации — это действительно коммуникации другого рода, чем медиа эпохи массовых обществ. Они идут по земле или, как говорят политтехнологи, "от двери к двери", хотя в данном случае уместнее было бы говорить "от аккаунта к аккаунту". Это такая сеточка, которая плетется от человека к человеку, от группы к группе. Ее никакой вертикалью накрыть не получается. И системы, основанные на вертикальном распределении коммуникативного сигнала — как прямого, так и обратного,— действительно на этом и спотыкаются.
— Но как только власти Туниса, Египта и Ливии поняли, что начинают "спотыкаться", они заблокировали доступ к социальным сетям.
— Когда начинается массовое выступление, пить "Боржоми" уже поздно. Все условия уже созданы. Уже есть эти группы. Для них твиттеры и фейсбуки, по Ленину, не только коллективный агитатор и пропагандист, но и коллективный организатор. Далее организованное ими сообщество живет своей собственной жизнью. Развиртуализованной.
Тут есть еще один немаловажный фактор — последствия демографического взрыва. В арабских странах много молодежи и довольно-таки старые режимы, управляемые пожилыми "агентами" со времен противоборства КГБ и ЦРУ. Сталкиваясь с новыми коммуникативными формами, они сыплются. Российское же общество старше, и этой энергии молодости в нем гораздо меньше. За исключением некоторых регионов, о которых особый разговор.
— Но западная пресса пишет, что и в России могут произойти события как в Северной Африке и что российские власти боятся Facebook.
— Бояться точно ничего не стоит. Это просто новый инструмент, новое оружие, с ним надо работать. Я бы задумался над этим совершенно в другом ключе. А, может, мы сами попробуем устроить твиттер-революцию в какой-нибудь важной для нас точке географии. Пространство русского мира большое. Почему бы не…
—…поднять на протест русскоязычных граждан Эстонии?
— А что? Они разобщены, сидят каждый в своей квартире и ничего не могут сделать с этим карликовым левиафаном, который стремится их натурализовать и интегрировать в свой убогий восточноевропейский каркас. Понятно, что все старые методы их организации, мобилизации, агитации и пропаганды не работают. А новые — почему бы и нет?
— То есть технологии сами по себе нейтральны, и их может одинаково эффективно использовать любая сила — провластная или оппозиционная?
— Конечно! Это просто инструмент. Просто есть те, кто успевает их освоить и соединить это знание с социологией, то есть со знанием того, как устроено то или иное общество, где его болевые точки, на которые можно надавить, чтобы получить нужный результат. В Ливии болевой точкой были межплеменные противоречия.
— И кто же на них надавил?
— Не знаю и не хочу строить версии. Можно с одинаковой убедительностью говорить, что это всемирный сионистский заговор или что все это неударная кампания курортов Краснодарского края. Я думаю так: с одной стороны, это не могло произойти абсолютно стихийно. С другой стороны, понятно, что там нужно было чуть-чуть подтолкнуть ситуацию в нужном направлении, правильно ее проанализировав, поняв и просчитав. Тут самым мощным оружием являлся анализ социума. Главное, что дают социальные сети — "Фейсбук", "В контакте", "Одноклассники",— это четкий и точный срез общества. По региону, возрасту, профессии, доходам. Общество перед тобой как на ладони. Я бы сравнил это с системой GPS, но применительно к социальной географии.
— А российские власти умеют с этим инструментом работать?
— Я глубоко неуверен в этом. У меня есть ощущение, что пока у нас это все еще рассматривается как игрушка. Но система GPS тоже долгое время рассматривалась как игрушка. Мы поздно сообразили, какая это мощная штука, хотя в общем-то успели свой ГЛОНАСС изваять, худо-бедно.
— А в каких социальных сетях рунета происходит наиболее активное политическое брожение?
— Флагман борьбы с "режимом" — это "Живой журнал". Самая недовольная среда из всех существующих в рунете — блогеры. И это при том, что ЖЖ на корню скупил "проклятый режим", но тем не менее борьба с ним там идет со все возрастающей интенсивностью. Все стадо боевых хомячков Навального пасется именно там. И уже оттуда вылезает во все остальные среды и в офлайн тоже.
— В одной из своих колонок вы недавно заявили, что "интернет-аудитория — это больше не маргинальное сообщество продвинутых" и что "выборы в Госдуму в 2011-м — это первые в истории нашей страны выборы, где кампания в сети будет иметь такое же, если не большее, значение, чем кампания в традиционных массмедиа". К этому осознанию в правящей партии пришли только сейчас?
— На самом деле интернет имели в виду уже на последних трех кампаниях, но он, действительно, всегда воспринимался как узкая, маргинальная среда. Более того, считалось, что интернетом пользуются более обеспеченные люди, а у нас ведь чем богаче человек, тем он аполитичнее. Считалось, что интернет-пользователи бухтят-бухтят, но не голосуют. Поэтому не только "Единая Россия", но и все остальные партии вели и ведут отчаянную борьбу за голоса малобюджетных групп — посредством раздач пряников либо обещаний.
Но в последнее время интернет-аудитория увеличивается взрывными темпами. Если полгода назад мы говорили о 35 млн. пользователей в России, сейчас уже можно говорить о 50 млн. И сеть перестала быть только пространством для обмена мнениями. Теперь это и разнообразные сервисы, и инструмент организации и мобилизации. Та же сетевая благотворительность — это уже действие, а не просто разговоры. Кроме того, социальные сети открывают большой потенциал для геотаргетинга, дают возможность формировать группы с очень четкой географической привязкой. Вплоть до объединения жителей твоего избирательного округа. Раньше такой предельной адресности не было, ты вещал в пустоту, как бы всем и никому.
— А почему Кремлевская школа блогеров закрылась?
— Моя проблема была в том, что я готовил в первую очередь не каких-то топовых блогеров, а учителей, то есть людей, способных обучать других использованию тех или иных сетевых технологий. Обучив несколько людей, я через какое-то время обнаружил их в коммерческом секторе. Там денег гораздо больше, чем в политике. И гораздо приятнее работать на крупную компанию, чем бороться в сети с "кровавым режимом" или, наоборот, за оный.
— Ну а в таком случае хватит ли у "Единой России" людских ресурсов, чтобы в полной мере использовать возможности, которые дает интернет и социальные сети, на следующих выборах?
— Хороший вопрос. В том смысле, что если у тебя есть выбор заниматься политикой или зарабатывать деньги, то, скорее всего, ты выберешь деньги. За редким исключением маньяков вроде меня, любой так и поступит. Но если в ходе кампании интернет станет реальным полем противостояния, то бойцы — в том числе и из коммерческого сектора — подтянутся на обе стороны фронта.