Руководитель политического департамента партии "Единая Россия", публицист и основатель Кремлевской школы блогеров АЛЕКСЕЙ ЧАДАЕВ рассказал корреспонденту "Ъ" ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО, почему российские власти не боятся социальных сетей вроде Facebook и Twitter.
— В западных СМИ восстания на Ближнем Востоке называют twitter-революциями. Как вы относитесь к этому?
— Twitter-революции — это слово-обманка, прячущее суть процесса за технологиями. Однако для того, чтобы мобилизовать людей на протестные выступления, надо, чтобы, во-первых, существовали сами эти люди и, во-вторых, чтобы существовала необходимость и предрасположенность к такой мобилизации.
Реальный движок протестных выступлений — это группы, наличие которых та или иная система попросту не предполагает, как правило, из-за того, что, когда она создавалась, их еще не было. И уже внутри таких групп формируется революционное ядро, для которого твиттеры и фейсбуки оказываются просто наиболее удобным и современным средством общения и самоорганизации.
— Почему же тогда западные политики, политологи и журналисты так активно продвигают этот термин?
— Это старая разводка, эксплуатирующая классический прогрессистский миф: дескать, Запад создает технологии, которые проникают в недоразвитые страны и пробуждают в их жителях стремление к иной жизни.
Но это не полностью фикция. Интернет-коммуникации — это действительно коммуникации другого рода. Это такая сеточка, которая плетется от человека к человеку, от группы к группе. Ее никакой вертикалью накрыть не получается. И системы, основанные на вертикальном распределении коммуникативного сигнала, действительно на этом и спотыкаются.
— Но как только власти Туниса, Египта и Ливии поняли, что начинают спотыкаться, они заблокировали доступ к социальным сетям.
— Когда начинается массовое выступление, пить "Боржоми" уже поздно. Все условия уже созданы. Уже есть эти группы. Уже для них твиттеры и фейсбуки, по Ленину, не только коллективный агитатор и пропагандист, но и коллективный организатор. Далее организованное ими сообщество живет своей собственной жизнью. Развиртуализованной.
Тут есть еще один фактор — последствия демографического взрыва. В арабских странах много молодежи и довольно старые режимы. Сталкиваясь с новыми коммуникативными формами, они сыплются. Российское же общество старше, и этой энергии молодости в нем гораздо меньше. За исключением некоторых регионов, о которых особый разговор.
— Но западная пресса пишет, что и в России могут произойти события, как в Северной Африке, и что российские власти боятся Facebook.
— Бояться точно не стоит. Это просто новый инструмент, новое оружие, с ним надо работать. Я бы задумался над этим совершенно в другом ключе. А может, мы сами попробуем устроить twitter-революцию в какой-нибудь важной для нас точке. Пространство русского мира большое. Почему бы не...
— ...поднять русскоязычных граждан Эстонии?
— А что? Они разобщены, сидят каждый в своей квартире и ничего не могут сделать с этим карликовым левиафаном, который стремится их натурализовать и интегрировать в свой убогий восточноевропейский каркас. Старые методы их организации, мобилизации не работают. А новые — почему бы и нет?
— То есть технологии сами по себе нейтральны и их может одинаково эффективно использовать любая сила?
— Конечно! Это просто инструмент. Просто есть те, кто успевает их освоить и соединить это знание с социологией, чтобы получить нужный результат.
— А власти РФ умеют с этим инструментом работать?
— Я глубоко не уверен в этом. У меня есть ощущение, что пока у нас это все еще рассматривается как игрушка. Но система GPS тоже долгое время рассматривалась как игрушка. Мы поздно сообразили, какая это мощная штука.
— Вы недавно заявили, что "выборы в Госдуму в 2011-м — это первые в истории нашей страны выборы, где кампания в сети будет иметь такое же, если не большее, значение, чем кампания в традиционных массмедиа". К этому осознанию в правящей партии пришли только сейчас?
— Интернет воспринимался как узкая, маргинальная среда. Считалось, что им пользуются более обеспеченные люди, а у нас ведь чем богаче человек, тем он аполитичнее. Но в последнее время интернет-аудитория увеличивается взрывными темпами. Если полгода назад мы говорили о 35 млн пользователей в России, сейчас уже можно говорить о 50 млн. И сеть перестала быть только пространством для обмена мнениями. Теперь это инструмент организации и мобилизации.