премьера / театр
На сцене "Сузирья" временная группа "Малый Атомный Театр" под руководством Павла Юрова показала спектакль "Депо 'Северное'" по "Фантомным болям" российского драматурга и кинорежиссера, яркого представителя "новой драмы" Василия Сигарева. Новую историю о старом увидела в спектакле АНАСТАСИЯ ГАЙШЕНЕЦ.
Современная драматургия для украинской театральной школы — как перемещение на ощупь по незнакомой территории, чреватое разбитым лбом, что особенно пугает режиссеров, имеющих какой-никакой авторитет. И даже у молодежи, которой при таких раскладах все карты в руки и от которой никто не ждет особой виртуозности, в большом дефиците свежесть, смелость и дерзость. Поэтому неудивительно, что далеко не шедевральная, но живая и дышащая постановка "Депо 'Северное'" по пьесе "Фантомные боли" молодого российского драматурга и кинорежиссера Василия Сигарева обратила на себя внимание театральной общественности. Общественность даже включила спектакль в Международный смотр молодой театральной режиссуры, который "Депо 'Северное'" и закроет сегодня вечером.
Сами создатели — временная группа "Малый Атомный Театр" под руководством Павла Юрова — без лишней скромности назвали свой спектакль "метагиперреалистичный трагистеб-транс". И в этой претенциозной дефиниции зашифрованы коды доступа к жесткому тексту Сигарева, пару лет назад ярко дебютировавшего в кино не менее жесткой историей "Волчок". В постановке есть и транс, и стеб, и гиперреализм, и трагедия — и все это невнятно, но честно сплетается в историю о любви и человеческом достоинстве, неожиданно проявляющихся в опустившемся мире, так что "чернушная", на первый взгляд, история звучит светло и вдохновляющее.
В сторожке маленького трамвайного депо "Северное" грязно и убого: мусор на полу, грязный матрас на скрипучей кровати, шипящее радио, окурки, бутылки, старые газеты. Интерьер сторожки воспроизведен в спектакле со всей возможной непривлекательностью, и актеры, не стесняясь, льют на пол чай, суп и прочие жидкости. Заявленная с первых минут действия натуралистичность художественного пространства постановки получает развитие и в изобразительных приемах актерской игры. Секс здесь напрочь лишен кокетливых метафорических фасончиков, в которые его зачастую облачают в театре, а мордобой — это именно мордобой. Необходимость обращения к приемам критического реализма неизбежна, когда речь идет о возможности быть человеком в античеловеческом мире, и чем отвратительнее среда, тем убедительнее мотивировка не "благодаря", а "вопреки".
Главный герой постановки — студент архитектурного факультета Дима (Дмитрий Гаврилов), в поиске подработки набредший на вакансию сторожа трамвайного депо. Сменщик Глеб (Андрей Мостренко) поит его водкой и учит сермяжной правде жизни. Когда разговор заходит о возможности тесного знакомства с местными барышнями, Глеб сообщает, что с девками, в принципе, туго, но есть юродивая Оленька (Аня Кузина) — местная достопримечательность, которую пользует весь мужской состав трамвайного депо и с которой он готов свести Диму за бутылку. Оленька — девушка с секретом: в каждом мужчине, надевшем очки ее покойного мужа Вовы, для нее оживает сам Вова, перерезанный трамваем недалеко от сторожки. Этой ее особенностью активно пользуется ушлое местное мужичье, и поначалу студента в этой истории ничто не смущает, но потом он знакомится с Оленькой.
Короткая пронзительная история "Фантомных болей" вскрыта "Малым Атомным Театром" в неожиданной форме: каждая сцена пьесы играется несколько раз с разными интонациями и в разном стиле. Эта цикличность действия рождает ощущение присутствия среди кривых зеркал, где в каждом отражении вроде бы одно и то же, но все же иное. В "Депо 'Северное'" этот прием дает понять, как одна и та же реальность может быть трогательна, комична, ужасна и бессмысленна — в зависимости от оптики. Резкие интонационные перепады — от инфернального шепота Глеба до шутовства в стиле Comedy Club — грубо одергивают зрителя, не оставляя ему времени на сомнение или сострадание. Но сквозь ядовитый саркастичный нигилизм проявляются светлые чувства, говорить о которых напрямую — давно моветон. Да и не поверит никто.