Кто заплатит за модернизацию? Гражданин? Государство? Частный бизнес? Как ответим на эти вопросы, так и будем жить в ближайшее десятилетие. Пока министры экономразвития и финансов выясняют, как страна (то есть мы) будет выбираться из кризиса, сама страна (то есть мы) приспосабливается к новой ситуации
Самые разные программы развития страны предусматривают 112 трлн (!) рублей инвестиций в основные фонды. Этого достаточно лишь для консервации нынешнего уровня отставания нашей экономики от западной. Экономисты подсчитали, что капитальные вложения в "благополучном" 2008 году (8,76 трлн рублей) были на 2,28 трлн рублей ниже показателя ежегодного физического износа основных фондов, что предполагало их сокращение на 1,3 процента. Эти цифры доказывают: нынешняя структура бюджета неадекватна задачам модернизации.
Но что неадекватно более — доходы или расходы?
С кого взять денег
Если предположить первый вариант ответа, встает вопрос о дополнительных доходах. Некоторые их источники очевидны. Прежде всего следовало бы увеличить налоги на табак и алкоголь. Средний акциз на пачку сигарет в России — 5 рублей, тогда как в ЕС минимальный уровень — 1,28 евро, а с 2014 года — 1,67 евро, и даже на Украине акциз превышает российский в... 4 раза. Акциз на крепкий алкоголь у нас 210 рублей за литр чистого спирта, тогда как в Европейском союзе — 12,7 евро. Здесь первые шаги мы уже делаем: к 2015 году акциз должен составить около 65 процентов розничной цены табачных изделий. Затем надо пересмотреть политику в отношении НДС, так как он стал в России в большей мере аналогом таможенной пошлины. В том же 2008 году НДС на импортированные в страну товары составил 1,134 трлн рублей, тогда как отечественные производители заплатили всего 999 млрд рублей, при этом возмещение НДС за товары, произведенные в России и экспортированные за рубеж, составило 1,087 трлн (!) рублей, то есть больше, чем его собрали в России. Во многих странах этой практики нет, и возмещение НДС давно следовало бы прекратить. Существенные дополнительные поступления в бюджет принесли бы введение налога на имущество и прогрессивный подоходный налог. При этом было бы справедливо облагать первым только имущество, приобретенное после 2000 года, чтобы избежать экспроприации жилья представителей среднего и низшего классов, которым они обладают с советских времен, а введение второго сопроводить сокращением подоходного налога с доходов ниже фиксируемого среднероссийского уровня заработной платы. Можно повысить НДПИ на добычу газа, отменить толлинговые схемы в металлургии, выравнять налог на дивиденды, выплачиваемые иностранным и российским собственникам предприятий, а также увеличить изъятия сверхдоходов у производителей энергоресурсов и иного сырья.
Общая логика налоговой реформы в России должна предполагать сокращение налогов на производство (так как именно оно рухнуло в нашей стране после 1989 года) и повышение их на потребление (которое с тех пор даже выросло). Современное положение стимулирует недоинвестирование в основные фонды и их проедание. Мои расчеты показывают, что в "благополучные 2000-е" банальное недоинвестирование обеспечивало как минимум вдвое большее дополнительное потребление, чем благоприятная внешняя конъюнктура. Власть демотивирует производителя, стимулируя наращивание выпуска сырьевых товаров и затрудняя развитие отраслей с высокой добавленной стоимостью и существенной долей заработной платы в структуре издержек, в то же время вознаграждая потребителя, который в России зачастую является потребителем импортных товаров. Так запускается и поддерживается процесс прогрессирующей деиндустриализации и демодернизации страны.
Не там ищем
Однако понимание этой логики не решает проблему финансирования модернизации. Расчеты показывают: на рубеж расширенного воспроизводства основных фондов Россия сможет выйти лишь в случае, если за счет прогрессивного налога доходы богатейшего 1 процента населения страны будут урезаны в 4-7 раз, а ставка налога на самую роскошную недвижимость достигнет 6 процентов в год. Шансы на подобное развитие событий равны нулю не только в силу ориентации нынешней власти на обслуживание интересов представителей состоятельного класса, но и в принципе, так как даже вдвое меньшая ставка налога на недвижимость нигде в мире не применяется. Поэтому приходится признать: никакое повышение доходов российского бюджета не обеспечит финансовых ресурсов, достаточных для модернизации страны. С одной стороны, потому что любые дополнительные ресурсы будут тратиться менее эффективно, чем уже имеющиеся, с а другой — потому что каждый новый извлекаемый из конкурентной экономики и перемещаемый в государственный карман триллион будет ухудшать качество роста.
Это утверждение не означает, что модернизация невозможна, оно лишь указывает, что поиски средств для нее должны идти в другом направлении. Если доходы не могут быть повышены до необходимого уровня, то возникает вопрос: насколько обоснован сам этот уровень? Ведь не одной и не двум странам модернизации удавались, причем у большинства из них не было тех сравнительных преимуществ, которые есть сегодня у России, равно как и соответствующих финансовых возможностей.
Конечно, масштабы бюджетных трат могут быть скорректированы: президент Дмитрий Медведев, к примеру, полагает, что не менее 1 трлн рублей государственных средств ежегодно разворовывается обнаглевшими чиновниками. Как минимум такая же сумма тратится абсолютно неэффективно по причине их же скудоумия и некомпетентности. Однако даже 2-2,5 трлн рублей дополнительных расходов не изменят коренным образом ситуации, прежде всего потому, что найдутся новые проекты, на которые эти деньги будут потрачены без очевидного результата.
Новая экономика
Что же делать? На мой взгляд, следовало бы задуматься о самом значении модернизации и ответить на простой вопрос: разве модернизация означает что-то, кроме повышения эффективности? Мой ответ: нет, не означает. Модернизация, не проявляющаяся в постоянном снижении издержек и повышении качества,— никакая не модернизация. Президент, например, часто говорит о роли инноваций в модернизации экономики. Но достаточно взглянуть на итоги развития наиболее инновационных отраслей по всему миру, чтобы увидеть: за последние 15 лет стоимость компьютера в расчете на единицу памяти жесткого диска сократилась более чем в 40 раз, передача данных через интернет подешевела почти в 30 раз, став практически бесплатной, а цена услуг операторов мобильной связи упала более чем в 6 раз. Инновации и модернизация должны сокращать издержки — и именно тут скрыт, на мой взгляд, источник их финансирования.
Для примера возьмем самую любимую нынешним российским руководством отрасль — энергетику. Сегодня, согласно расчетам Минэнерго, совокупная удельная энергоемкость отечественной экономики превышает среднемировой уровень в 2,3 раза, показатели Франции и Германии — в 3,1 раза, Великобритании — в 3,4 раза, Италии — в 4,1 раза. Потенциал энергосбережения в российской энергетике оценивается в 34-37 процентов, в промышленности — в 30-33. Один из основных видов топлива в стране — газ. В 2009 году его добыли 582,4 млрд кубометров, но на экспорт было поставлено лишь 167,1 млрд, или 28,7 процента. 71,3 процента было потреблено внутри страны, причем 85 из них — электростанциями и промышленными предприятиями. Экономия хотя бы 25 процентов потребляемого в России газа позволит повысить экспорт в полтора раза — что при нынешних ценах принесло бы 25-28 млрд долларов ежегодно. При соответствующей экономии еще и нефти дополнительная выручка могла бы составить еще 32-35 млрд долларов в год. В такой ситуации было бы разумно, на мой взгляд, разрешить российским и иностранным компаниям инвестировать в перевооружение энергомощностей в обмен на право экспорта сэкономленных газа или мазута на протяжении 10-15 лет. За этот срок мы получили бы новую энергетику, не используя бюджетные средства, по сути, замещая 2 трлн рублей государственных ассигнований в год частным капиталом. Если это кажется излишне радикальным, государство может с участием частных инвесторов создать специальный фонд, который размещал бы бюджетные средства или средства Фонда национального благосостояния в подобные проекты, а прибыль возвращал в бюджет.
Спонсор или инвестор?
То же самое относится к инфраструктурным проектам. Принятие европейских стандартов строительства дорог способно удешевить процесс как минимум на треть, а решение о сдаче построенных за счет средств иностранных инвесторов автомагистралей в концессии на 25-30 лет позволило бы решить проблему также без привлечения бюджетных ресурсов (а на дорожное строительство в стране, напомню, идет до 70 млрд рублей в год). Список можно продолжить, но идея понятна: модернизация должна стать самоокупаемым проектом. Конечно, государство может и должно финансировать модернизационные меры, но в возможно большей степени те, которые предполагают окупаемость и возвратность вложенных средств. В нормально организованной стране правительству следовало бы выступать не спонсором модернизации, каким оно сегодня выглядит в России, а ее инвестором. Модернизация должна финансироваться за счет экономии, обеспечиваемой ею самой, только так этот процесс может принять устойчивый и самоподдерживающийся характер.
На мой взгляд, единственным реальным способом осуществления модернизации современной России является ее финансирование за счет частных инвестиций — как это, кстати сказать, делалось в большинстве успешно модернизировавшихся стран. К примеру, в Китае в конце 1990-х годов доходы бюджета сократились до 10,7 процента ВВП с 34,8 в 1978 году, а доля государства в валовом сбережении — до 7,5 с 42,8 процента. При этом темпы экономического роста и технологического перевооружения экономики не снизились, так как благоприятный инвестиционный климат породил приток иностранных инвестиций и стимулировал вложения частного капитала в промышленные проекты. Сегодня в России расходы федерального бюджета достигают 22,4 процента ВВП, а государство объявляется главным источником средств на инвестиционные программы, однако успехов в модернизации мы пока не видим. И не увидим, я думаю, до тех пор, пока инвесторы не ощутят, что их действительно ждут в российской промышленности, что налоговый режим в отношении индустриальных компаний стал более либеральным, чем у сырьевиков, что государство и бизнес стали реальными и равноправными партнерами в модернизации страны.
В одиночку же государство в России не может и не сможет модернизировать экономику — какие бы налоги и с кого бы оно ни собирало.