Книги с Анной Наринской

"Половина желтого солнца"

Чимаманда Адичи

М: Фантом пресс, 2011

"Половина желтого солнца" — роман о революции и об Африке. Но это не те, актуальные сегодня, революция и Африка. Речь идет о гражданской войне в Нигерии в конце 60-х. Войне между севером этой страны и ее южной провинцией — самопровозглашенной республикой Биафрой.

Военный переворот, положивший начало трехлетней резне, случился в 1967 году — через семь лет после того, как Нигерия объявила себя свободной от британского господства, и за десять лет до рождения самой Чимаманды Адичи. В послесловии к роману молодая писательница перечисляет множество источников, откуда она почерпнула сведения о происходившем тогда, и, главное, выражает благодарность очевидцам, рассказывавшим ей о тех событиях: своему отцу профессору Нвойе Джеймсу Адичи и своим дядьям, сражавшимся в потерпевших поражение биафрийских войсках.

Сплав страстной личной включенности автора в описываемые события и его дистанцированности от них (не только временной, но и человеческой — нигерийская писательница встроена в западную университетски-писательскую жизнь и курсирует по большей части между Йелем и университетом Джона Хопкинса) делает этот текст романом. В отличие от большинства издаваемых сегодня трагических свидетельств о зверствах в странах третьего мира, книга Адичи предлагает эти зверства не как самоценный материал, а как рамку персональной истории.

Главная героиня "Половины желтого солнца" Оланна принадлежит к высшему образованному классу нигерийцев с крепкими британскими связями — то есть к классу бывшему господствующим — и в то же время к преследуемому во время войны племени игбо, которое с невероятным упорством истребляли нигерийцы с севера. И ее взгляд на происходящее — это взгляд человека испуганного, даже запуганного, но не наивного. Понимающего, что все, даже самое ужасное (включая, например, кошмарный эпизод с беженкой, несущей в корзине отрезанную голову своей маленькой дочки: "Знаете, как долго я заплетала ей косички? У нее были такие густые волосы!"),— это не только кара, но и расплата.

Хотя вообще-то "Половина желтого солнца" больше про чувства, чем про войну. Про то, как "их тела сплелись" и даже про то, как "его мягкие губы обхватили ее сосок" (тех, кому такое не нравится, предупреждаем заранее). Но наряду с историей любви Адичи рассказывает и другую историю.

В этой книжке есть, например, такой диалог:

"-- Социализм подошел бы для Нигерии, если строить его с умом. Ведь его суть — справедливая экономика, так?

— Строить социализм с игбо — гиблое дело. Здесь одно из самых любимых имен для девочек — Огбеньелу; а что оно значит? 'Не отдадим замуж за бедняка'. Ставить такую печать на ребенке с рождения — капитализм во всей красе".

Первая реплика принадлежит живущему в Нигерии англичанину, влюбленному в эту страну со страстью перековавшегося поработителя, вторая — деловитой и образованной нигерийке, не снисходящей до таких иллюзий.

Есть там диалоги и не менее неожиданные:

"-- Как известно, великий мыслитель Гегель назвал Африку страной детства человечества.

— В таком случае, таблички 'Детям и черным вход воспрещен' в кинотеатрах Момбаса развешивали почитатели Гегеля.

— К Гегелю нельзя относиться серьезно. Вы вчитайтесь в него, он весьма и весьма забавен. Однако и Юм, и Вольтер, и Локк воспринимали Африку точно так же. Если бы Европа всерьез воспринимала Африку, то не было бы холокоста. А значит, не было бы и Второй мировой!"

Звучащие сейчас почти пародийно, эти разговоры (не только по ощущению, но и по свидетельству самой Адичи) вполне адекватное воспроизведение реальных дискуссий. Обучавшиеся по британским университетам патриоты рассуждали о панафриканском самосознании, особом пути и социализме на пороге кровавой бойни, которую вообще-то можно было предвидеть.

История воспроизводит себя в почти симметричных формах, невзирая на географию. "Половина желтого солнца", несмотря на всю свою женскость, дает это почувствовать. А может, как раз из-за своей женскости.

"Добродетель эгоизма"

Айн Рэнд

М.: Альпина паблишерз, 2011

Из всех теоретиков капитализма Айн Рэнд (Алиса Зиновьевна Розенбаум) — пожалуй, самый влиятельный, как в Америке в 1960-х, так и сегодня у нас. Ее роман 1957 года "Атлант расправил плечи" за последние несколько лет выходит тут уже шестым переизданием. В этой книге Рэнд построила дивный новый мир, вывернув Чернышевского наизнанку: вместо общественного счастья — счастье индивидуальное, дома из стекла и металла строят не альтруисты для общего блага, а экономическая и творческая элита (Атланты) для собственного процветания. После выхода "Атланта" Рэнд полностью сосредоточилась на лекциях и эссе, разжевывающих ее философию объективизма, в которой личность важнее общества, а разумный эгоизм важнее общественной морали. Так, книга эссе "Добродетель эгоизма" спорит именно с моралью альтруизма. Рэнд называет альтруизм "страшным интеллектуальным комплексом", который "тормозит моральное развитие человечества". Разумный капиталист, по мнению Рэнд, сам может быть хозяином собственной морали, если действует при этом только для достижения абсолютной ценности, то есть собственного счастья. А чтобы не заблудиться в этой свободе воли, он обязан постоянно выносить моральные суждения, не забывая, так сказать, отличать добро от зла.

Легко себе представить, как читалась в 1960-е отповедь Рэнд всем левым одновременно, ее страстная защита идеи всего частного, от земли до морали. Хотите помогать бедным,— говорит Рэнд,— никто вам мешать не будет, но разумная мораль велит вам прежде всего заботиться о себе. Ну и совсем плохо, когда альтруизм исходит от государства: бесплатная медицина вредит врачам, строительство социальных зданий — архитекторам, и т. д.

Этике нового русского капитализма Рэнд соответствует еще больше, правда, тут вряд ли кто обратит внимание на ее концепцию нового сверхчеловека, зато вот вознести личную пользу над общественной — всегда пожалуйста.

"Железная хватка"

Чарльз Портис

СПб.: Азбука-Аттикус, 2011

Кино никогда не делало для литературы столько хорошего, как в последние годы, когда читающие режиссеры возвращают на экран полузабытых и оттого странно привлекательных авторов. Спасибо Сэму Мендесу, перечитавшему Ричарда Йейтса, Майклу Уинтерботтому, возродившему Джима Томпсона, и теперь вот — братьям Коэнам, вернувшим на экран романы Чарльза Портиса. Всех этих авторов отличает такая кинематографическая ясность и точность письма, что их романы, как готовые сценарии, экранизируются практически пословно. Но во всех этих экранизациях что-то неуловимо теряется, лаконичность прозы становится кинематографической избыточностью. Коэны, впрочем, шли по проторенной дорожке: роман 1968 года уже был экранизирован в 1969, и игравший в нем главную роль Джон Уэйн получил за нее заслуженный "Оскар".

Четырнадцатилетняя девочка, взяв в себе в помощь двух взрослых мужчин, отправляется в погоню за убийцей своего отца. Рассказ о тех событиях она ведет много лет спустя, из 1928 года, вспоминая попутно маленькие подробности городской жизни. Этими частностями особо ценен роман, который долго еще привлекал толпы паломников в город Форт-Смит штата Арканзас. В русском переводе они требуют поясняющих ссылок, но оригинальный текст привлекает именно фантастической близостью к исторической правде — арканзасец Портис так скрепил его реалиями, что и события кажутся близкими к настоящим. Это вообще книга о "настоящести" — и обидно, что слово True в оригинальном названии True Grit так легко теряется в переводе. У Портиса, как десятилетиями спустя у другого любимца Коэнов — Кормака Маккарти, люди делятся на тех, кто чего-то стоит, и всех остальных, которые не стоят ничего. За способность придумать настоящего человека мы вообще и ценим вестерны. Хотя нельзя не услышать в романе Портиса насмешки над вестернами. Дистанцируясь от жанра, он как раз создает идеальный его образчик, лепя живых героев с живой речью и без киношной картонности.