"Вы знаете, что такое депрессия?" — спросил психоаналитик. Я уныло смотрела на него, и мне лень даже было открыть рот
В принципе, я могла сказать, что мне давным-давно уже ничего не хочется. Ничто меня не радует. Я не хочу работать. Не хочу спать. Не хочу просыпаться. Не хочу ездить в отпуск. Не хочу встречаться с друзьями. Я хочу лишь лежать на диване, лицом к стене. Но и лежать на диване лицом к стене я тоже не хочу. Я, конечно, еще не дошла до стадии героя из нового фильма Мэла Гибсона — человек там переживает такую глубокую депрессию, что общается с миром при помощи игрушечного бобра, которого носит на правой руке,— но, похоже, уже была близка к этому. "Застывший гнев" — едва ворочая языком, сказала я. Психоаналитик посмотрел на меня с интересом: "О, вы, похоже, немало литературы прочли на эту тему". Мы с моим внутренним бобром пожали плечами: "Какая, к черту, разница?"
"Поднимите мне веки"
До того как оказаться в этом кабинете, я действительно предпринимала кое-какие попытки справиться со своим состоянием, и это было не только изучение трудов Фрейда и Ко. Для начала я через блог в ЖЖ опросила всех знакомых и незнакомых в интернете, пытаясь выяснить, как люди побеждают депрессию. На тот момент я уже была вполне начитанна, чтобы отметать товарищеские советы вроде: "Хватит тебе грустить! Давай лучше на каток сходим или выпьем вина, поговорим, и все как рукой снимет!" Я уже понимала, что депрессия — это не просто плохое настроение, печаль или временная хандра. Это полная апатия, состояние вроде "поднимите мне веки", которое длится не один день и даже не один месяц. Как заметила одна из опрошенных: "Это ощущение вязкости времени и безысходности. Ты все делаешь с большим трудом, будто муха, попавшая в мед". Другой гражданин, переживший "депру", признался: "Это когда нет сил, чтобы подойти к окну и выброситься из него".
"Я развелась с мужем, пивным алкоголиком, но не испытала ожидаемого облегчения, а почти сразу же впала в депрессию,— сообщила одна женщина.— Я подсознательно злилась из-за того, что потратила столько лет на никчемный брак, жалела себя. Но понять все это я смогла только благодаря психологу. И то не сразу. Вспоминаю этого доктора с теплотой и благодарностью — он мне подарил новую жизнь, в которой я уважаю и берегу себя".
Пришло и такое письмо. "В октябре прошлого года я легла в больницу N 33 с диагнозом депрессивно-соматическое состояние. Пока не нашла своего врача, прошла все круги ада. Я ничего не хотела: ни читать, ни смотреть телевизор, меня абсолютно ничего не интересовало, я тупо хотела лечь и не проснуться. Обращалась в платные клиники, но горе-врачи говорили: "Попейте глицин, валокордин". Я уже поставила на себе крест, думала, что у меня неизлечимая болезнь, и я скоро умру. Перестала спать, и никакой валокордин меня не брал. Слава богу, меня убедили лечиться. Объяснили, что мне нужны специальные препараты, антидепрессанты, нужна работа с психологами — искать причину депрессии. Из больницы я вышла другим человеком, жизнь заиграла яркими красками".
"Прием антидепов — это полная ж...— безапелляционно заявила другая опытная дама.— Не слезешь потом. Я, слава богу, соскочила. Сейчас занимаюсь дыхательными и физическими упражнениями и забыла, что такое депрессия. Нам всем нужны эндорфины. За них и надо бороться — заниматься спортом до мышечной радости".
"У меня депрессии постоянные,— признался другой аноним.— Раньше спасался алкоголем и разговорами с друзьями, потом попал в больницу. Повезло с врачом-психиатром, которая внимательно подходит к подбору препаратов. У меня именно клиническая депрессия. На данный момент живу без антидепрессантов, но на нейролептиках — чувствую себя человеком и живу полноценной жизнью".
"Слишком вы веселая"
Начитавшись советов, я немедленно записалась на прием к психотерапевту — именно этот врач, в отличие от психолога, мог назначить антидепрессанты. А в том, что лекарства мне понадобятся, я уже была почти убеждена — мир мой был не просто уныл, он был беспросветен. Поэтому я и оказалась в частной клинике рядом с метро, где в приемной мне радушно предложили "Чай? Кофе?", а я хмуро ответила: "Рецепт!"
Кабинет доктора был обставлен богато: каменный Будда в одном углу, православная икона — в другом, ароматические палочки и даже стеклянный глаз — сувенир типа "Всевидящее око" — над дверью. В общем, атрибуты на любой, даже самый взыскательный вкус. "А нет ли у вас конька?" — спросила я на всякий случай. Доктор моргнул, и я уточнила: "Это оберег-подвеска, очень был распространен в Древней Руси. Мне кажется, такой языческий амулет дополнил бы вашу коллекцию". Дипломированный психотерапевт еще раз моргнул и, не теряя времени даром, сразу же поставил мне диагноз: "Так, ясно. Клинической депрессии у вас нет, слишком вы веселая". А потом обиженно добавил: "Ко мне люди разные приходят, многим приятно, что я с уважением отношусь к их религии. Зря вы так..." Я чуть не произнесла: "Хотите поговорить об этом?", но вовремя сдержалась — чего доброго еще без рецепта оставит.
То, что я была способна шутить, еще не означало, что я не нахожусь, что называется, у последней черты, но доктор со своими иконами, буддами и куриными лапками почему-то не способен был это понять. Точнее — даже не пытался. Он коротко расспросил меня о личной жизни, уцепился за мой развод, который случился четыре года назад: "Ага, теперь все понятно!", и широким жестом выписал транквилизаторы: "Это днем!" и мощное снотворное: "Это — ночью!" Потребовал прийти к нему через две недели еще раз, чтобы снова получить с меня 3 тысячи рублей и "подкорректировать лечение". Но так уж получилось, что у меня фармацевтическое образование, поэтому термоядерный рецепт я, изучив, просто выбросила — от таких препаратов лошади с ног валятся, а мне еще надо было передвигаться по городу, успевать переходить улицы на зеленый свет, статьи хоть какие-нибудь писать. Если я и так это с трудом делала, то что же было бы, если б я выпивала каждый день ведро психотропных средств?
"Вы слышите голоса?"
Второй мой доктор оказался психиатром. Я не сразу это поняла — записывалась вроде опять к психотерапевту. А может, он совмещал эти две должности, я не успела выяснить. В приемной тоже предлагали чай и кофе, а заодно и "посмотреть видео" — весь шкаф был заставлен DVD с ужастиками. На диванах тут и там располагались скорбные юноши с мамами — родительницы крепко держали детей за руки: "Сидеть!" Эти пары по очереди вызывались в разные кабинеты — дело тут было поставлено на поток. Зато дешево — за 45 минут сеанса всего 2 тысячи рублей.
"Как часто употребляете алкоголь?" — строго спросил меня врач. Он сидел за большим столом, как директор завода, и к общению мало располагал. Впрочем, после вопроса: "Не кажутся ли вам подозрительными некоторые ваши знакомые?" — я чуть было не открылась: "По-моему, наш охранник изменяет жене — я однажды допоздна задержалась на работе и видела у него какую-то девушку в подсобке". Но когда он спросил, не слышу ли я иногда голоса в голове, то я прикусила язык. Опа. Куда это я попала? Что происходит? Сейчас сюда ворвутся санитары и уволокут меня в психушку, как какого-нибудь неудобного диссидента? "У меня просто недавно случился развод,— я решила воспользоваться версией предыдущего специалиста.— Я просто немного переживаю. Нет-нет, я не пью вообще. Нет, наркотики не употребляю. Просто, знаете ли, легкая такая досада... Послушайте, я лучше пойду".
Психиатр, однако, вручил мне заранее отпечатанные на листе формата А4 рекомендации — сделать МРТ головного мозга, обследовать центральную нервную систему и пройти психологическое тестирование. "Обязательно!" — соврала я, выбегая из кабинета, прочь от психиатра, юношей-наркоманов и секретарши, которая пила чай с вареньем и наслаждалась фильмом "Пила-5".
"Терапия — это тяжело"
Рецепт на антидепрессанты я добыла только с третьего раза. Доктор, выслушав мои жалобы, согласился, что без медикаментов сейчас не получится поднять меня до той точки, где бы я уже смогла бороться с депрессией сама. "И давайте еще попробуем наладить ваш сон,— сказал он.— А то вы такая измученная, что я не знаю, что с вами делать". Я прилежно принимала назначенные лекарства, но каких-либо принципиальных изменений в своем дневном состоянии не заметила. Хотя стала спать по ночам, и это уже был прогресс.
Добрый доктор отправил меня к своему знакомому психологу — не исключено, что они работали в паре, эдакие Танго и Кэш. Но с психологом разговор по душам не сложился. Он раз в неделю выслушивал мои стенания, сидя напротив в кресле. И молчал. Потом, месяца через два, он решил, что меня пора уложить на кушетку — так, мол, анализ будет глубже. Я не противилась — чем я хуже Вуди Аллена? Но доктор все равно практически не разговаривал со мной. Иногда я даже оглядывалась, чтобы убедиться, что он не уснул. Я уже по второму и по третьему кругу рассказала этому дундуку все, что помнила про себя с трех лет,— он и ухом не вел, только вздыхал "Вот как!" Я не знала, что делать дальше. Мой психолог и подавно. Отлежав еще несколько сеансов, я тихо слиняла. Не знаю, заметил ли док мое отсутствие.
Снова помогли знающие люди — подсказали, что найти своего психолога или психоаналитика не так-то просто. Рынок подобных услуг в нашей стране еще не сформировался, так что есть большой риск напороться на мозгоправа, который окончил какие-то сомнительные курсы, но уже лезет разбираться с чужими проблемами. "Но даже если вы найдете хорошего специалиста — не обольщайтесь,— предупредили меня в сообществе психологов.— Все не будет легко и просто. Настоящая терапия, работа над собой — это очень тяжело".
Хочу понять
В конце концов, я выбрала психоаналитика, внимательно изучая один из журналов о психологии. Там довольно часто публикуют комментарии российских специалистов, и я поняла, к кому мне надо идти. Человек этот не просто понравился мне здравыми своими статьями, меня не просто впечатлили его дипломы, у него еще был большой опыт работы с пациентами вроде меня. Так я и оказалась у него на приеме и услышала уже упомянутое "Вы знаете, что такое депрессия?" Что происходило и происходит дальше — это очень личное. Иногда болезненное и неприятное, иногда радостное и удивительное, как и любое познание себя.
Все ли у меня теперь о'кей? Не сказала бы. Мне все еще тяжело что-то делать, и даже чтобы написать этот текст, я приложила массу усилий. Но понемногу из апатичной нехочухи я превращаюсь в человека, который хоть что-то чувствует кроме тоски. Если честно, я так до сих пор и не поняла причины своей депрессии. Вызвана ли она тупиком в карьере? Или, может, я действительно на что-то или на кого-то очень злюсь, но не хочу себе признаться в этом? Запрещаю ли я себе радоваться или так сказалось мое общее переутомление? Может быть, я должна была принять какое-то важное решение, но вместо этого ждала у моря погоды, все сильнее "застывая"? Я пока не знаю. Но мне уже не все равно. Я хочу понять. Хочу жить.