85 лет назад "Огонек" писал не только о восьмой годовщине декрета о Красной Армии, но и об активизации всех врагов советских граждан, как внешних, так и внутренних. За примерами вражеских происков далеко ходить не было нужды: вся страна в ту пору негодовала по поводу убийства советского дипкурьера Теодора Нетте, перевозившего почту из Москвы в Ригу. Нападение было организовано некими братьями Габриловичами, которые возле станции Икскюль попытались ворваться в купе дипкурьеров. В перестрелке Нетте был ранен в голову и умер на месте, его коллега, Иоганн Махмасталь,— ранен в живот и руку. Тем не менее он продолжал отстреливаться и тяжело ранил двоих нападавших (позднее их нашли мертвыми). Даже после того как бандиты отступили, он продолжал держать дверь купе под прицелом, до тех пор, пока поезд не прибыл в Ригу и в вагон не вошли сотрудники полпредства СССР. Полицейское расследование нападения не принесло результатов, имена заказчиков преступления навсегда остались тайной. Впрочем, всем советским гражданам и так было ясно, что в смерти товарища Нетте виновата гидра контрреволюции. В Москве похороны Теодора Ивановича сопровождались массовыми демонстрациями протеста, а правительство приняло решение назвать именем дипкурьера пароход — судно "Тверь", на котором в 1920 году пленные чехословаки бежали из Владивостока в Европу. В Триесте судно было арестовано итальянцами, а в 1926 году возвращено Совторгфлоту. Владимир Маяковский, который был лично знаком с Нетте, посвятил этому событию стихотворение "Товарищу Нетте — пароходу и человеку": "В наших жилах — кровь, а не водица. // Мы идем сквозь револьверный лай, // Чтобы, умирая, воплотиться // В пароходы..." Судьба парохода "Теодор Нетте" оказалась поучительной: вскоре его вернули на "историческую родину" на Дальний Восток, где он в качестве минного тральщика был призван на службу в военный флот. Уже после войны пароход был затоплен, а его остов засыпан грунтом, ныне на месте знаменитого корабля находится причал Петропавловского торгового порта.