ГЕОРГ ЖЕНО, художественный руководитель московского Театра имени Йозефа Бойса, ответил на вопросы МАРИИ СЕМЕНДЯЕВОЙ.
— Чем Театр имени Йозефа Бойса отличается от других московских театров?
— Мы, конечно, театр художника, но это не значит, что мы хотим, как "Винзавод" или театр "Практика", пытаться дорогими декорациями и формами копировать какие-то западные тенденции современного искусства. Современная Москва и так вся состоит из попытки копировать западную жизнь. Это мило — мы смотрим артхаусное кино, ходим на выставки, пьем хороший виски и модно одеваемся. Но такая тусовка — это договор с властью. Он превращает искусство в развлечение. Эти формы искусства не делают тебе больно.
— Русским зрителям больные темы, в частности тема холокоста, которую вы серьезно прорабатываете, не кажется далекой?
— Когда Брехт писал своего "Доброго человека из Сычуани", у него действие тоже происходило где-то в Китае, хотя речь шла совсем не об этой стране. У нас после спектакля "Груз молчания" всегда проводится дискуссия, и очень быстро обсуждение от холокоста переходит к советскому режиму, как он действовал и продолжает действовать. В современном мире, я считаю, важно найти правильную современную метафору.
— Зрители понимают, о чем ваши спектакли? Ведь это непривычный им репертуар.
— Да. У нас идут дискуссии после спектаклей, и самые интересные высказывания, выступления делают посторонние люди, которые буквально случайно попали к нам.
— Как заставить людей друг с другом разговаривать?
— Мы не просто так назвали наш театр именем Йозефа Бойса. У Бойса был проект, который назывался "Семь тысяч дубов". Он хотел от Касселя, где проходит выставка "Документа", до России посадить семь тысяч дубов. Бойс собирался ехать и заезжать во все города по дороге и сажать там по дубу, но сажать он их хотел не сам, а убедить местных жителей, что это необходимо. Осталось много документальных свидетельств — Бойс начал проект, но не успел его закончить. Например, какие-то два соседа, которые даже друг с другом не разговаривали, после общения с Йозефом Бойсом решили посадить этот дуб. Это потрясающий проект, один из моих любимых.
— Не кажется ли вам опасным превращать театр в устоявшееся место со своей сценой, со своим зданием в будущем. Это не помешает вашей свободной атмосфере?
— Я считаю, что театром люди не должны заниматься долго. Театром имени Йозефа Бойса я буду заниматься еще максимум пять лет — мы и так уже существуем три года. Свежо все только в момент создания. В Германии в этом смысле все очень правильно устроено — редкое исключение, когда художественный руководитель остается в театре хотя бы на десять лет. Знаю, в России таков менталитет, насиженное место покинуть трудно. Но Театр Бойса — не источник моих доходов, поэтому я и не буду от него зависеть и смогу его бросить. Если найдется команда, которая перехватит инициативу,— круто. Не найдется — значит, никому это и не нужно.