Вчера моя любимая газета «Ведомости» (действительно горячо любимая, хотя сотруднику “Ъ” и странно признаваться в подобной симпатии) начала публикацию цикла статей «Слово и дело». Вдохновитель проекта — главный редактор журнала «Свободная мысль» Владислав Иноземцев, один из самых вдумчивых колумнистов «Ведомостей». Цель проекта он формулирует так: «Каждый месяц мы будем обращаться к одному из 12 направлений развития России и Китая, по каждому из которых наши политики за последние два десятилетия отметились в основном благими намерениями и громкими декларациями, тогда как китайские — практическими свершениями». Статьи, написанные специалистами из КНР, должны привести читателей к пониманию успеха «китайской модели», о внедрении которой в России много и безуспешно говорили. В зеркале этих успехов вдумчивые читатели должны увидеть и причины наших российских неудач.
В России китайский опыт вообще редко становился предметом серьезного осмысления, и уж точно никогда не подвергался системному обсуждению на страницах ведущей деловой газеты страны. Так что почин Владислава Иноземцева и редакции нужно только приветствовать. Тем более, что в рамках «Слова и дела» о Китае широкой российской публике впервые будут рассказывать сами китайцы. «Мы на высшем уровне провозглашаем стратегическое партнерство со страной, интеллектуальные возможности которой даже не пытаемся постичь,— отмечает Иноземцев. — Российские экономисты и политологи, будучи разбужены в ночи, легко назовут десятки фамилий американских и европейских mâitres d'esprit, но вряд ли вспомнят хотя бы одного известного китайского эксперта по своей специальности».
С этим тоже трудно спорить. Но вот тут как раз и возникает главный вопрос — насколько объективно китайцы могут рассказать о своем опыте? Тем более «люди, непосредственно принимавшие участие в историческом преобразовании страны или по-прежнему работающие над реформами в том или ином качестве»? Вышедшая вчера первая статья дает на этот вопрос крайне неоднозначный ответ.
В статье шанхайского эксперта Фэн Шаолэя, призванной рассказать российскому читателю об успешном опыте приватизации в КНР, содержится немало спорных утверждений. По крайней мере, для любого, кто хотя бы немного следил за темой на протяжении последних лет. Я, например, вовсе не являюсь специалистом по приватизации в Китае, но даже в рамках университетского курса истории КНР мы обсуждали многие относящиеся к этой теме вопросы, которые в труде Фэн Шаолэя вообще не затронуты. А без них нельзя понять ни особенности приватизации по-китайски, ни глубоких проблем госсектора КНР, над которыми не первый год бьются лучшие умы Поднебесной.
Например, автор честно признает, что «классической приватизации в стране проведено не было», и верно указывает: в Китае «не государственный сектор сжимался в размерах, а частный сектор естественным образом расширялся». Таким образом, когда мы говорим о росте вклада частных предприятий в ВВП за последние годы, речь идет не о результатах успешной приватизации, а о результатах политики по стимулированию развития частного бизнеса. Политики действительно очень умной и заслуживающей отельной статьи (надеюсь, в «Слове и деле» она появится), но с приватизацией имеющей мало чего общего.
А что же приватизация? Фэн Шаолэй утверждает, что в КНР «приватизировались в основном те государственные предприятия, которые не вписались в рынок, а государство стремилось сохранить за собой лишь высокодоходные и эффективные бизнесы». И затем приводит убойную статистику, демонстрирующую тотальный контроль государства над всеми стратегическими отраслями, куда доступ частного и иностранного капитала попросту запрещен.
Но так ли эффективны те отрасли, которые в Китае контролирует государство? Вряд ли, например, можно назвать эффективным китайский банковский бизнес, если учесть, что доля «плохих кредитов» для всей банковской системы в 2000 году составляла около 45% только по официальным данным. В результате банковской реформы в середине 2000-х Пекину пришлось влить в сектор $620 млрд (почти 30% ВВП уровня 2005 года), чтобы расчистить балансы банков. О приватизации хотя бы одного из госбанков Пекин и не подумал. Похожая ситуация царит и в большинстве стратегических отраслей — правительство предпочитает списывать многомиллиардные долги, лишь бы не отдавать предприятия в частные руки. Рекапитализация и введение эффективных государственных управленцев вряд ли имеют что-то общее с приватизацией, хотя это очень похвальные и умные шаги. При этом баснословные прибыли, которые госкомпании демонстрируют теперь после оздоровления, во многом объясняются тем, что они ограничены от конкуренции со стороны иностранцев, о чем Фэн Шаолэй упоминает лишь вскользь.
Примеры «настоящей приватизации» в Китае были, но многие из этих историй как раз покажутся российскому читателю до боли знакомыми. В КНР они не были широко известны до тех пор, как летом 2004 года профессор Китайского университета в Гонконге Лан Сяньпин не опубликовал серию статей о реформе госсектора на примере компаний Haier, TCL и Greencool, раскрыв механизмы злоупотреблений при переходе государственной собственности в частную через схемы management buy-out. Учитывая бешеную популярность в китайской блогосфере, Лан Сяньпина вполне можно сравнить с Алексеем Навальным. За одним важным исключением: если пост Навального про «Транснефть» пока привел только к объявлению менеджменту компании благодарности от премьера Путина, то в Китае разоблачения профессора Лана повлекли за собой расследования, посадки и ужесточение законодательства.
Не менее странно, что при описании «приватизации с китайской спецификой» и взаимоотношений частного и государственного секторов в КНР Фэн Шаолэй обходит вниманием одну тему — роль комитетов Компартии Китая в управлении предприятием. Между тем даже в компаниях, торгующихся на Гонконгской бирже (включая ведущие банки или нефтяного монстра PetroChina), именно этот орган, а вовсе не совет директоров, определяет всю политику компании. В одном из интервью китайским СМИ президент Банка Китая Ли Лихуэй даже рассказывал о том, как независимый директор, британец Питер Кук пытался попасть на заседания банковской партъячейки, а когда ему отказали на том основании, что он не коммунист, искал какого-нибудь члена Коммунистической партии Великобритании, чтобы тот представлял его интересы (разумеется, попытка проникнуть в святая святых была отбита). С января 2008 года в недрах КПК есть и спецкомитет по партийному строительству на частных предприятиях. Причем в крупных частных компаниях парткомитеты есть давно. Представьте, что политику не только «Газпрома», но и «Норникеля» определяла бы местная ячейка «Единой России».
Почему же в статье Фэн Шаолэя об этом нет ни слова? Причины могут быть разные. Во-первых, профессора Фэна вряд ли можно назвать специалистом по китайской приватизации — у себя на родине он пользуется первоклассной репутацией, но известен в основном как русист, ведущий специалист по новейшей истории нашей страны и, по слухам, один ключевых из консультантов Пекина по политике в отношении России.
Во-вторых, свою карьеру он сделал в Шанхае, а с 1993 по 2002 годы являлся членом консультативного комитета правительства города. В этот период КНР правила так называемая «шанхайская группировка» во главе с генсеком Цзян Цзэминем, которая проводила, в том числе, разоблаченные Лан Сяньпином MBO. Эпицентром этой «менеджерской приватизации» как раз был Шанхай и кластер прилежащих провинций. Возможно, если бы какая-нибудь ведущая китайская газета обратилась с просьбой написать статью о приватизации в России к кому-нибудь из экспертной команды Анатолия Чубайса, она получила бы не мене взвешенный и всесторонний анализ этого феномена.
Но основная причина избирательной памяти китайского эксперта, скорее всего, заключается в другом. Вряд ли в таком открытом обществе как Китай даже от очень профессионального и честного, но близкого власти интеллектуала можно ждать раскрытия всей закулисной механики такого деликатного процесса, как передача госсобственности в частные руки.
Я очень рад появлению проекта «Слово и дело» и искренне считаю, что Владислав Иноземцев и вся команда «Ведомостей» делают полезное и очень нужное для страны дело. Подобное обсуждение надо было начинать еще несколько лет назад — в конце концов, это у нас с КНР свыше 4,2 тыс. км сухопутной границы. В Европе и США, у которых ни общей границы, ни незарубцевавшихся территориальных споров нет, такие статьи давно не редкость. И конечно же, необходимо очень хорошо знать и китайских специалистов и то, о чем говорят и думают в Китае. Тем более, что там немало действительно звездных экспертов — иначе бы Китай не демонстрировал столь выдающиеся результаты (в этой стране, в отличие от нашей, чиновники к интеллектуалам прислушиваются).
Но мне кажется очень опасным строить свои знания о КНР, полагаясь лишь на суждения собственно китайских экспертов. Хорошо помню, как пару лет назад мне пришлось обсуждать с одним китайским дипломатом первый в России учебник по истории Китая, который выпустила профильная кафедра ИСАА МГУ в далеком 1997 году. «Не понимаю, зачем вам напрягаться и писать такие книги. Все равно лучше нас, китайцев, собственную историю никто не знает,— говорил мой собеседник. — Мы скоро переведем наши учебники на русский, и вы сможете заниматься по ним, узнавая историю Поднебесной из первых рук без всяких искажений». Я часто вспоминаю это разговор и не хочу дожить до того дня, когда наше стратегическое партнерство с Пекином перейдет на такой уровень, что Кремль доверит китайским товарищам не только спасать «Роснефть» и «Транснефть», но и учить нас истории Поднебесной.
Почему в России так мало китаистов, способных написать что-то внятное о нашем соседе на четвертую полосу «Ведомостей» — тема отдельного грустного разговора. Мы его обязательно продолжим.