Накануне переговоров представителей "шестерки" и Тегерана в Стамбуле с рабочим визитом в Москве побывал постоянный представитель Исламской Республики Иран в ООН и других международных организациях АЛИ АСКАР СОЛТАНИ. В интервью корреспонденту "Ъ" СЕРГЕЮ СТРОКАНЮ он утверждал, что не собирался встречаться в Москве с российскими официальными лицами, а приехал донести иранскую позицию до российской общественности.
— Ваш визит в Москву был инициирован иранской стороной накануне нового раунда переговоров между Тегераном и "шестеркой" в Стамбуле. Почему для своего визита накануне переговоров вы выбрали именно Россию?
— Мы считаем Россию страной, играющей важную роль на мировой арене, у нас очень дружественные отношения с Россией. Кроме того, есть неотложная необходимость объяснить истинное положение дел с иранскими ядерными программами. Мы решили предоставить информацию из первых рук писателям, интеллектуалам, экспертам, представителям СМИ, которые могли бы объяснить нашу позицию тем, кто принимает решения.
— Ключевым пунктом разногласий остается вопрос об обогащении урана. Можно ли ждать, что в определенной ситуации Тегеран согласится отказаться от обогащения?
— Наши ядерные программы развиваются в рамках требований и под полным контролем МАГАТЭ. В 2003 году мы добровольно приостановили обогащение урана на два с половиной года. Но тройка государств, участвовавших в переговорах — Британия, Франция Германия, повела себя неподобающе. Их истинной целью было добиться, чтобы мы полностью отказались от наших программ. И вот тогда мы сказали, что с нас довольно, что мы больше не будем приостанавливать обогащение, мы будем его продолжать, но под контролем МАГАТЭ.
Что касается обогащения урана до 20%, то это особая история. Мы не собирались изначально самостоятельно обогащать уран до 20%, мы хотели получить его от внешних поставщиков, я написал письмо тогдашнему главе МАГАТЭ аль-Барадеи, чтобы решить этот вопрос. Обычно в МАГАТЭ такой вопрос всегда решался просто: ты платишь и получаешь топливо.
Россия, США и Франция в октябре 2009 года вели по этому поводу переговоры, но, к сожалению, поставили условия — чтобы мы платили и полностью возвращали отработанные материалы из центра в Натанзе поставщику. Это было беспрецедентное требование, но мы все же предложили компромисс — оставить материалы в Натанзе под контролем МАГАТЭ. Мы предлагали, что, как только топливо будет готово, Россия будет передавать материалы Франции и так мы сможем ими обмениваться. Но переговоры зашли в тупик, хотя мы ждали, что Россия вернется к этому предложению.
Потом была инициатива Бразилии и Турции, которая нас очень заинтересовала. В качестве большого компромисса мы согласились направлять 1,2 тыс. кг низкообогащенного урана, производимого в Иране, в Турцию. Но пока это предложение не реализовано. Поэтому мы вынуждены обогащать уран до 20%, чтобы иметь собственное топливо. Они говорили: у вас ничего не получится, но у нас получилось.
— Но если Ирану будут предоставлены гарантии стабильных поставок, может ли это изменить вашу позицию?
— Мы в это не верим, опираясь на предыдущий опыт. Американцы получили $2 млн за топливо для тегеранского реактора перед революций (исламская революция 1979 года.— "Ъ"), топливо было готово к отправке, но мы не получили ни топлива, ни денег обратно. Мы имеем 10% акций французской обогатительной компании Eurodif, мы дали ей $1 млрд, каждый год, являясь акционером этой компании, мы ездим в Париж, но не получили от французов ни одного грамма природного урана.
— Но России-то вы доверяете...
— К сожалению, в последнем проекте, о котором я говорил, Россия сказала "нет", потребовав, чтобы участвовала и Франция, которая никогда не давала нам природный уран. Как же мы можем поверить, что Франция даст нам уран, обогащенный до 20%?
В Вене, где я был послом, семь лет шли переговоры о разработке международного документа, гарантирующего поставки Ирану ядерного топлива. Эти переговоры провалились. Таким образом, на сегодняшний день не существует международного юридически обязывающего инструмента, который бы обеспечил предоставление нам гарантии получения обогащенного урана.
— Но если Иран не намерен сворачивать обогащение урана, с какой целью вы пошли на стамбульские переговоры?
— Мы всегда приветствуем переговоры, переговоры без всяких предварительных условий. Но переговоры должны быть основаны на взаимном доверии и уважении.
— Глава МИД РФ Сергей Лавров по итогам своей встречи с турецким коллегой Ахметом Давутоглу заявил, что МАГАТЭ передало Ирану предложения по разблокированию проблемы. Когда может быть получен ответ Тегерана?
— Мы уважаем каждый вопрос, который подпадает под наши обязательства в рамках режима нераспространения. Но мы не будем сотрудничать по требованию Совета Безопасности ООН относительно обогащения урана. Положения о прекращении обогащения урана нет ни в одном международном документе. Оно есть только в резолюциях СБ ООН. Но мир столкнулся с кризисом легитимности Совбеза, который находится в историческом тупике. Его резолюции не имеют никакой юридической силы.
— Вы дипломат, и ваши слова, что решения СБ ООН не имеют юридической силы, звучат странно. Резолюции могут нравиться или нет, но никакого другого инструмента "объединенные нации" пока не изобрели, не так ли?
— Те, кто написал эти резолюции, прежде всего западные страны, а именно США и европейская "тройка" — Великобритания, Франция, Германия, совершили ошибку. Они написали нечто, что противоречит уставу МАГАТЭ. Они должны набраться мужества и сказать: "Мы сделали ошибку, язык резолюций был неверным".
— После введения в эксплуатацию АЭС в Бушере Иран поставил своей задачей довести мощность своих атомных станций до 20 тыс. МВт. Каковы шансы выиграть будущие тендеры у российских атомщиков?
— Это очень хороший вопрос. Мы в самом деле хотим увеличить мощность атомных станций до 20 тыс. МВт. Образно говоря, это "двадцать Бушеров". Учитывая опыт Бушера, Россия будет иметь привилегированное положение в тендере.
— Господин Солтани, как сказалось на имидже России в Иране то, что она поддержала резолюции СБ ООН?
— Это решение России было очень разочаровывающим для нас. Но мы по-прежнему имеем хорошие, братские отношения.
Полный текст интервью см. на www.kommersant.ru.