Музей отставка
Директор знаменитого венского музея МАК (Museum fur Angewandte Kunst) объявил о том, что в конце года покинет свой пост. Решение Петера Ноевера комментирует АЛЕКСЕЙ ТАРХАНОВ.
Австрийский МАК — среди моих любимых музеев. Ни разу в Вене я не проходил мимо. Изначально это была всего лишь смесь архитектурного музея и музея австрийского прикладного искусства, то есть собрание довольно специальное и интересное не всем. Монументальное здание из красного кирпича построили в 1864 году во времена реконструкции столицы, но уже через сто лет его редкие посетители рисковали умереть от тоски. С 1990-х все изменилось, и отныне он не проигрывал даже великому Kunsthistorisches Museum, который собирали императоры. И добился этого не кто иной, как Петер Ноевер, уроженец Инсбрука, дизайнер, архитектор и гений музейного дела, который провел во главе МАКа целых 25 лет.
Он нашел способ превратить прикладной музей в художественный и для этого каждый из залов поручил самым ярким на тогдашнем небе звездам современного искусства — коллекцию фарфора оформлял Дональд Джадд, мебель бидермейера — Дженни Хольцер. Обновленный МАК собирал толпы на замечательные выставки, среди которых были, к примеру, конструктивистская "Искусство и революция" и соцреалистическая "Тирания прекрасного. Архитектура сталинской эпохи". Каждый раз это выглядело открытием, каждый раз Ноевер проявлял свой удивительный нюх на самое своевременное и модное. Его последним по времени выставочным успехом был ранее невиданный в Европе парад северокорейского искусства "Цветы для Ким Ир Сена" во всей своей ужасной красе.
Так во главе музея он провел четверть века, обожаемый одними и ненавидимый другими, осуществил несколько реконструкций МАКа, входил в жюри всех мыслимых конкурсов — словом, был таким же человеком-институцией, человеком-оркестром, как Томас Кренц, олицетворявший систему музеев Гуггенхайма. И, как и Кренц, он оказался не вечным на своем посту.
Он был страшно забавен, и ровно потому был интересен и неординарен его музей. Всем, чем он занимался, он увлекался от головы до пят. Когда он работал с Кубой, он не выпускал изо рта огромную "гавану", когда он занялся социалистической Кореей, он, должно быть, подсел на корейскую морковь. И при всей своей ярости и громогласности он всегда показывал себя очень тонким и деликатным человеком. Наши бумажные архитекторы могут вспомнить, как он приезжал к ним в послесоветское время знакомиться. Голодные годы: другие везли полезные вещи — тушенку и макароны, Ноевер подарил маленькую деревянную коробочку с шоколадным венским тортом.
Конечно, Ноевер многих раздражал одним только своим многолетним присутствием. "У него мания величия",— говорили мне не раз, и мне приходилось отвечать, что это не мания, а магия величия. Что всяко лучше мания величия, заставляющая тебя делать величественные вещи, чем комплекс неполноценности, заставляющий мешать это делать другим. И вот теперь он уходит.
Уходит, разумеется, не только потому, что устал за 25 лет — это было бы для него слишком просто,— а в знак презрения к культурной политике современной Вены. В 1999 году австрийские музеи получили финансовую автономию. Вещь отличная для нравящихся всем туристских аттракционов и убийственная для камерных коллекций с особым характером. Этот опыт показал, что музеи не могут жить на свои деньги даже в богатой Австрии. Директор МАКа десять лет выбивал бюджеты, и каждый год их урезали. Ноевера упрекали в том, что он не достигает необходимого порога рентабельности, но если бы не он, музею пришлось бы еще хуже. Круг замкнулся — постоянная экспозиция в МАКе не может прокормить музей. Публику собирают огромные выставки, но они очень затратны. Пришедшей сейчас к власти коалиции социал-демократов и зеленых не нравятся его счета, их пугает его любовь к современному интернациональному искусству — надо тратить меньше денег и больше показывать своих, венских. Ноевер подтвердил The Art Newspaper, что не намерен продлевать свой контракт в Вене на будущий год.
В конце концов, его давний друг и соперник Томас Кренц приглашает его поработать в Пекин. "Я не представляю себе Вены без Петера Ноевера",— говорит Заха Хадид. Но она может и ошибаться. Уход из музея под 70-летие — не конец жизни для директора, хорошо бы он не оказался концом для его замечательного МАКа.