Гендиректор Российского аукционного дома (РАД) и гендиректор Фонда имущества Петербурга АНДРЕЙ СТЕПАНЕНКО ответил на вопросы ТАТЬЯНЫ МАРКИНОЙ.
— Аукционные дома (занимающиеся искусством) с государственным участием — большая редкость в мире. Не противоречит ли это самому понятию рыночности?
— Не такая уж редкость. Аукционный дом Амстердама — стопроцентное акционерное общество этого города. Стокгольмский дом долго был государственным. Для аукциона на стартовом этапе я не вижу в этом ничего плохого. К тому же доля Сбербанка составляет в РАД 33%.
— Каковы особенности работы аукционного дома в России?
— На Западе аукционные дома начали свою деятельность очень давно — законы и правовая база устоялись, рынок сформировался и поделен. У нас хаос. В России есть аукционные дома, но их возможности, в том числе для формирования нормативно-правовой базы, в сфере взаимодействия с музеями и, главное, либерализации закона о ввозе-вывозе произведений искусства, невелики. Мы можем все это изменить. У нас есть определенная политическая воля. Мы готовы лоббировать вопросы, связанные с изменением законодательства, которые бы помогли сформировать прозрачный рынок.
— Но если вы добьетесь узаконивания свободного перемещения произведений искусства через границу, в Россию тут же придут конкуренты. Не боитесь?
— Конечно, этим воспользуются Sotheby`s, Christie`s и другие западные аукционы. РАД готов с ними конкурировать. Мы не боимся. Сложно говорить, что в краткосрочной перспективе мы встанем наравне с ними. Конечно же, нет. Однако время быстро пролетит, и каждый займет свою нишу.
— Вы готовы пожертвовать краткосрочной прибылью ради долгосрочных политических перспектив?
— У РАДа есть стратегические цели, а есть тактические. Стратегическая — через десять лет выйти на определенные объемы прибыли. РАД образован год назад, и этот год в качестве тренировки мы работали на привычном рынке проблемных активов, имущества предприятий-банкротов, продавали дворцы на аукционах (что вообще для России необычно). Годовой оборот у нас 6 млрд рублей. Пусть сейчас рентабельность аукционов искусства окажется 4–5% — а дальше будет рост. Никто из учредителей РАДа не ставит целью получить максимальные дивиденды. Сегодня мы живем тем, что продаем недвижимость — на том рынке, который сложился, нормативно-правовая база которого формировалась 20 лет. Сейчас РАД вошел в число избранных продавцов федерального имущества, и теперь не существует монополии Росимущества на приватизацию государственных активов. Но на это я лично потратил восемь лет, а законы, по которым мы работаем, мои коллеги писали в Петербурге еще в 1996 году. Представьте, сколько времени и усилий нужно, чтобы сформировать работающую конструкцию в новом секторе рынка.
Хотя мы абсолютно коммерческая организация, мы не ставим краткосрочные цели извлечения прибыли. Мы говорим о том, что необходимо сформировать нормативную базу для того, чтобы рынок искусства стал прозрачным и открытым. Но стратегически мы считаем, что в будущем именно аукционы искусства, и только они, будут приносит максимальную прибыль — до 90% дохода РАДа.
— Если вы добьетесь своих целей, что сможет РАД предложить своим клиентам?
— Если мы добьемся либерализации закона о ввозе-вывозе произведений искусства, мы сможем привозить на наши аукционы произведения из-за рубежа и обещать нашим клиентам, что они, в том числе и нерезиденты России, смогут вывозить приобретенные вещи за границу.
— В отношении работы с клиентами правила проведения аукционов РАДа разительно отличаются от обычных. Вы требуете от покупателей уплаты залога, полностью перекладываете на них риск приобретения неаутентичного произведения искусства и не принимаете никаких претензий по купленным лотам. Чем это вызвано?
— У нас богатая история проведения аукционов. Фонд имущества Петербурга продает 1100 лотов в год (недвижимость, акции, земельные участки). Конечно же, юристы компании съели собаку на хеджировании рисков. А уж после работы с заложенным имуществом и имуществом банкротов — тем паче.
Отбор предметов искусства на первый аукцион проводился более чем тщательно. По каждому предмету мы консультировались с авторитетными специалистами, и если у нас возникали малейшие сомнения в подлинности предмета, мы отказывались выставлять его на торги. Мы отдаем себе отчет, что в таком деле, как продажа предметов искусства, репутация дороже денег. Наша цель — чтобы сам факт попадания произведения искусства на наш аукцион был свидетельством его подлинности. Пожалуй, на сегодняшний день это наш главный приоритет.
Что касается юридических формулировок в правилах торгов, сегодня нормативно-правовая база не позволяет нам работать иначе. У нас неотработанное законодательство в этой сфере, рыхлое, поэтому как компания мы вынуждены себя защищать. Но мы уверены, что со временем эта ситуация изменится.
— Зачем РАД решается на требующие таких усилий, рискованные и малодоходные аукционы искусства, когда петербургские дворцы и земли так прекрасно продаются?
— Мы посчитали, чтобы закончить приватизацию в Петербурге, понадобится лет 15. В Москве, если будут нашими темпами идти, надо лет 30: во времена Лужкова Москва ничего не продавала, только сдавала в аренду. А в Петербурге была политика продавать, и фонд имущества продал за четыре года на $3 млрд принадлежащих городу активов.
Приватизация закончится — останется частная собственность, которая попадает на торги гораздо реже. Стратегически мы должны к этому моменту выйти в другой сектор, и надо готовиться уже сейчас. Да, мы создадим конкуренцию, но сделаем благое дело для всех. Ведь нашими учредителями являются государственные структуры — у них-то должны быть такие цели. А у РАДа достаточно средств, мы можем себе это позволить.