Интернет упростил реакцию на мою работу и мою работу по изучению реакции. Это раньше были вязанки писем. А сейчас на сайте "Огонька", в ЖЖ или на sms-портале "Вестей FM" я в секунду пробегаю коммент, что меня гнать надо с работы и/или из России. И мне есть что ответить!
Про положительные отклики, то бишь комменты, мне сказать нечего. Кому-то понравилось написанное или оброненное в эфире; кому-то помогло сформулировать мысль. Спасибо, так сказать, за сладостные секунды, как Савва Игнатьевич из "Покровских ворот" гравировал на часах. Вам тоже спасибо — что отозвались.
Все положительные комменты положительны одинаково; почти все ругательные тоже объединены: желанием подцепить, уязвить, вывести из себя, нахамить, испортить настроение. Однако способы отличаются. Для меня это удачно: ругань можно классифицировать, а, классифицировав, продумать алгоритм ответа. Кстати, непременное желание доставить боль — наша традиция. Если ты неловко вторгаешься в англоязычный кружок, тебя вежливо поправляют. Если в русский круг, то получаешь в ответ: "Пшелнах!" Каааазел, блин! Ха-ха, журналистишка, обосрался!
Вот вам характеристики распространенных типов.
"Деревенщики"
Этих злобствующих комментаторов объединяет общий аргумент, кажущийся (им) неоспоримым: "Ха! Щелкопер! Обо всем судит, а сам был только проездом!" (Варианты: долго не жил; а сам ничего не знает.) Вот из последнего. В моем ЖЖ идет дискуссия по поводу огоньковской статьи "Экзамен кислых щей" — о том, почему суши и роллы в России популярнее бефстроганов или кулебяк. Кто-то не согласился с моим замечанием, что в Лондоне ужасны рестораны. "Как вы можете судить?! — раздался крик в ответ.— Можно подумать, вы там жили!" Ну да, я там жил и работал и в ресторанах 50, наверное, побывал. Страшная гадость. И снова в ответ: "Вы непрофессиональны! Как можно по 50 ресторанам судить о кухне?!" А по скольким можно? По 500? 5000?
"Деревенщики" убеждены, что о территории, предмете, объекте может судить только тот, кто здесь родился, обладает, охраняет. Это они подняли вой, когда осенью по ЖЖ пошел гулять текст "Братство конца": московский журналист Панков выложил в ЖЖ путевые записки о поездке в Братск и Сибирь. Записки получились страшненькими. Что началось у народов Сибири! "Верхогляд", "Очки купи!" и просто мат — при почти полном отсутствии возражений по существу. А "деревенщиками" я таких людей назвал потому, что такова логика деревенского жителя, считающего, что у "коренного" и "пришлого" на информацию разные права: "Ишь, Надька-вертихвостка дала интервью корреспондентишке! Да чо она знаит-та! Она вапче не местная! Она здеся и 30 годов не живет!"
Спорить бессмысленно. Приводить в качестве контрпримера "Письма русского путешественника" (там точно галопом по Европам) тоже бессмысленно. Смысл имеет читать Карамзина. Или интервью с Надькой.
"Гордящиеся нетерпимостью"
Они слетаются тучами, как только речь заходит, например, о строительстве мечетей в Москве (где сегодня от 1,5 до 2 млн мусульман) или до обсуждения последнего фильма Озона "Убежище", идея которого сводится к тому, что лучшие мамы получаются из гомосексуалистов. "Гордящиеся вместе" — это не просто те, кто орет "Убирайтесь к себе!" (а на какую родину убираться родившимся в России мусульманам, не говоря уже про гомосексуалистов?). "Гордящиеся своей нетерпимостью" бравируют. Заигрывание с гопотой — веселая игра интеллектуала, любующегося природной грацией зверя, пусть и ходящего с грязным задом,— перешло в следующую стадию: не стыдно ходить с грязным задом самому.
Это интеллектуалы дают толпе разъяснения: эвона, бывали в Париже? Ужас! Там уже совершенно черные кварталы! Но Европа одумалась, и в Швейцарии запрещают мечети! А когда одумаемся мы?! Когда нас всех зарежут?! Ты — русский!!! Ты здесь родился!!! Поэтому у тебя на все есть права, а у других этих прав нет, ату, гони!!!
Ату — это мне. Мне в жизни тысячи раз предлагали "валить": из Питера — в Иваново, где я родился (при этом давая под задницу коленом цитат из Гоголя, такого же, как я, петербуржца), из Москвы — в Америку. Есть две отвратительные вещи: гонор нищих и спесь богатых, хотя бы и богатых духом. В бесстыдстве нетерпимости они нашли друг друга.
Мне же, правда, таджик-гастарбайтер, так счастливо катящий по столичной улице на велосипеде, шмонаемый ментами, едящий "доширак",— он (чуть было не написал "больший друг", но нет...) мне такой же брат, как и все.
"Поклонники БСЭ"
30 томов Большой советской энциклопедии стоят у меня дома, занимая две полки, и я не выбрасываю их лишь потому, что к книгам отношусь, как блокадник к хлебу, хотя зря. 30 выверенных и сверенных томов представляют собой 30 информационных гробов: половина информации закрыта цензурой, половина устарела.
Другое дело "Википедия", в которой можно найти все. (А, вы закричали, что "Википедия" — это свалка с кучей ошибок? Ну, значит, вы из этой группы.)
Дело в том, что виртуальная жизнь имеет свои законы. Например, "закон текстового редактора", состоящий в том, что, несмотря на встроенные средства проверки, ошибок в компьютерном тексте всегда больше, чем в напечатанном. Почему? Не знаю. Но больше.
Другой, еще более важный закон состоит в том, что при большой скорости обработки обеспечивается либо точность информации, либо объем. Это не вполне закон перехода количества в новое (дурное) качество. Это больше похоже на квантовый принцип неопределенности, согласно которому у частицы можно определить либо координаты, либо импульс: то есть рассчитать движение можно лишь с вероятностью, меньшей 100 процентов. Вот и в "Википедии" можно выверить все: но это займет столько времени, ресурсов и средств, что она будет никому не нужна.
Я много работаю: объем выдаваемой мной на-гора информации раз в 20 больше той, что я перерабатывал в СССР, когда телеканалов, радиостанций и журналов было раз в 100 меньше, но зато при каждом было бюро проверки. Но если советскую систему проверки восстановить, современные СМИ перестанут существовать. У меня порой бывают идиотские ошибки! В одной интернет-колонке я назвал точки бифуркации (поворотных моментов) точками бурфокации. В ответ мгновенно получил комменты с исправлениями и добавлениями типа "да гнать вас из журналистики надо!" или "поучите, европейский профессор вы наш, нас, русских мужиков сиволапых!".
Я очень благодарен "поклонникам БСЭ". Они — мое добровольное и бесплатное "бюро проверки". Среди них немало умных и знающих людей. Одно мне мешает любить их: их непременное желание унизить...
Парадигма братства
Я мог бы продолжать классификацию (есть еще и элементарные путаники, когда ты пишешь про Фому, а они в ответ про Ерему, а когда ты их на этом ловишь, они: "Ха! С Еремой и Фомой опять попал пальцем в небо! Как и всегда!" — в какое небо? каким пальцем?). Есть те, кто за всем видят исключительно материальную выгоду и пишущие тебе: "Что, пропиарился? Заказ хозяина выполнил? Доволен?" Но смысл все же не в перечислении, а в том, как отвечать, когда тебя унижают. Скажем, я — человек резкий, вспыльчивый, с острым языком. Но ответный удар, как убеждался, лишь множит злобу.
Но то, что я предлагаю, прекрасно известно уже две тысячи лет. Каждый раз, когда сажусь за ответ, я обращаюсь к хулителю как к брату. В том числе и буквально, набирая в компьютерном окне: "Спасибо, что меня, брат, поправил. Я написал глупость, а потому тебе благодарен. Но зачем ты хотел непременно ударить меня и унизить, брат? Разве наша цель — злоба и унижение, а не поиск истины?!"
И знаете — действует! Попробуйте сами.
Тон в ответ становится другим. Аргументация. Находится общий интерес. Те люди, что злорадно уличали в незнании, теперь присылают список статей или книг, а ты в ответ пересылаешь свой.
Попробуйте, правда. Не хотите отвечать хулителям как братьям — ответьте им как родителям. Представьте, это ваша мама (ну, хорошо — не мама, а тетя), прячась от смущения под ником, прислала неудачный комментарий. Что вы ей будете в ответ писать? "Сдохни, дурра, нах"?
У меня в ЖЖ полторы тысячи френдов, и я давно понятия не имею, кто прячется под псевдонимами. Но именно эта анонимность заставляет меня сдерживаться. Потому что нельзя орать на соседа по дому, партнера по бизнесу, коллегу, одноклассника, брата. Даже если нехорошо себя ведут.
Ну да, братья мои распоясались и не ведают, что творят. Но они же братья мои. Я скорблю. Они поймут однажды, они изменятся. Как могу я не верить в братьев своих?!