Прежде справедливость в понимании детей, безусловно, присутствовала, но представление о ее сути окончательно не сформировалось. Конечно, Феде казалось несправедливым, когда Варя съедала все шоколадное печенье, а ему оставалось обычное. Распределительная справедливость казалась такой простой, что дети пытались постепенно осваивать ее на элементарных примерах. С уравнительной справедливостью оказалось немного сложнее. Варя сталкивалась с такой несправедливостью каждый раз, когда Федю пропускали на аттракционы без сопровождения взрослого, а ей говорили, что она не доросла. Несправедливо то, что они одного возраста, а Федя выглядит значительно старше и получает многие преимущества.
— Мама, где найти справедливость? — это был детский вопрос, оставленный мною без четкого ответа.
Решив в какой-то момент добиваться во всем справедливости, они оказались полностью этому подчинены. Справедливость оказалась настолько требовательной, что дети утопали в выяснениях того, где она в отношении их обоих и каждого по отдельности. Теперь каждое действие и поступок рассматривались с точки зрения справедливости. Справедливо ли, когда игрушки разбросали оба, а убирает один? А если Варя не спит, то разве справедливо, что Федя не спит тоже?
Еще вопрос: что делать, когда сталкиваешься лицом к лицу с несправедливостью. Ответ они попытались отыскать самостоятельно. В результате выяснения у одной из Вариных кукол оказалась оторвана голова, а у Феди появились две новые царапины. При этом они оба считали, что поступили вполне справедливо.
Очень скоро Варины представления о справедливости разошлись с тем, как ее для себя представляет Федя. Выбирая книжку, Варя считала справедливым именно свой выбор. Принимая решение о том, какую пиццу заказать, Варя считала несправедливым Федин выбор. Дискуссии о справедливости не прекращались. Потом они переросли в постоянный конфликт. На фоне этого даже то, что еще недавно казалось справедливым обоим, превратилось в сплошное отсутствие справедливости.
И если прежде я старалась сохранять нейтральную позицию в конфликте, точечно сглаживая в нем острые углы, вчера дети призвали меня полноценно в нем поучаствовать. Им в какой-то момент показалось несправедливым, что я так мало участвую в их стремлении установить во всем справедливость.
— Ты знаешь, мама, нам кажется, что ты несправедлива.
— Почему?
— Потому что, например, когда ты укладываешь нас спать, не ложишься сама.
— А еще ты пьешь кофе, а нам наливаешь чай.
— Ты запрещаешь нам смотреть много мультиков.
— Ты иногда не завтракаешь, а мы должны доедать.
— В конце концов, ты ходишь на работу, а мы — в детский сад.
— А в чем же тут несправедливость?
— А в том, дорогая наша мама, что ты на работе просто работаешь, а нам приходится учиться, гулять, плавать и даже спать.
— Мне кажется несправедливым то, что вы, кажется, не знаете, что такое "работать".
— Мы знаем. Работать — это покататься на машине, не опоздать на редколлегию, выбрать шоколадный эклер в ресторане и газету почитать. Так вот, мама, все это — несправедливо.
Оказалось, что у них ко мне довольно много претензий. Наверное, даже больше, чем у меня к ним. А это было несправедливо.
Мы начали с того, что в тот вечер я не стала укладывать их спать. Им вместе со мной пришлось переделать все домашние дела.
Утром Варя получила свой утренний кофе.
Федя, кажется, уже в тот момент начал понимать, что затевать со мной разговор о справедливости не стоило.
Мы отправились ко мне на работу. Собирались просто стремительно и почти не опоздали на редколлегию. Они провели в редакции целый день.
— Ну что, теперь все справедливо? — я задала им этот вопрос, когда мы вечером возвращались домой. Конечно, на машине.
— Нет. Завтра мы нальем тебе чаю, и ты пойдешь с нами в детский сад.
Засыпая, они думали, что мы договорились.