Фестиваль поп
Фестиваль японской поп-культуры прошел в кинотеатре "35 мм" второй раз. Российские поклонники японской моды, японской музыки и японских комиксов снова были невероятно активны. Не сказать, что бы в фойе кинотеатра яблоку было негде упасть, но практически все места в зрительном зале были заняты, а в танцпартере музыкальную программу поддерживали активисты соответствующих фан-сообществ. Рассказывает БОРИС БАРАБАНОВ.
Сейчас уже трудно сказать, что из японской культуры представлено в России больше,— традиционные "карате-икебана-кабуки" или же герои аниме и манга. Например, в рамках фестиваля J-pop было организовано караоке-шоу, во время которого московские девочки и мальчики исполняли песни на японском и английском языках, некоторые — даже с балетом. Исполнители выкрикивали название песни и манга, в которой она звучит, а публика отвечала стройным криком узнавания. У каждого из выступавших имелся свой "манговый" псевдоним. Это уже какой-то целый мир, существующий параллельно с "эмо", "готами" или "хипстерами". Человек, не слишком погруженный в молодежные субкультуры, мог на выставке открыть для себя много нового и странного.
Бродя от стенда к стенду на выставке, развернутой в рамках фестиваля, рассматривая диковинные электронные инструменты, следя за работой японских парикмахеров, листая журналы о жизни "готических Лолит", корреспондент "Ъ" чувствовал себя словно на другой планете. Пришлось выучить слово "косплейер" — так называют молодых людей, имитирующих стиль героев известных аниме и манга. Также пришлось освежить в памяти понятие visual kei — это такая режущая глаз цветом и дизайном костюмов разновидность глэм-рока. В любом другом месте фразы типа "на мосту в Харадзюку старшеклассницы косплеят J-рокеров" потребовали бы перевода. Однако глубокие познания в японской культуре здесь все же не требовались. Если традиционные жанры искусства Страны восходящего солнца, будь то театр кабуки или же сад камней, являются чем-то исконно японским, то весь спектр современных субкультур — это нечто, существовавшее в Европе или США и адаптированное для японской аудитории с многократным усилением всех качеств. Проще говоря, если кровь, то водопадом, если секс, то максимально жесткий, если мода, то предельно яркая, если музыка, то самая громкая. И если герлз-бэнд, то сразу из 48 девушек.
Это не шутка. В составе idol-группы AKB-48 — реально 48 участниц, средний возраст 18 лет. Как и прочие иконы современной японской культуры, они — живое олицетворение тезиса из "Возможности острова" Мишеля Уэльбека о том, что самое ценное в мире в наше время не золото и не нефть, а молодость. В Москву привезли 12 "акабэшниц", но и они, поверьте, создавали невероятный шум. При этом каждая выучила по несколько фраз на русском языке, что, судя по всему, потребовало серьезного напряжения. Девушки полностью соответствовали стереотипному образу "школьницы" из аниме, и клетчатые юбочки, безусловно, тоже были. Корреспондент "Ъ" побывал на пресс-конференции AKB-48 и поразился тому, как строго у них все организовано. Специальный человек выстроил девушек перед камерами в строгом соответствии с неким важным порядком. Певицы точно знали, как именно нужно было сгруппироваться, когда защелкали вспышки. На вопросы отвечали только назначенные заранее барышни, зато, ответив, все дружно говорили журналистам "спасибо!" и улыбались. Особая музыка была не только в их песнях, но и в том, как они говорят. На вопрос "Ъ" о том, что происходит с участницами AKB-48, когда они выходят из возраста "учениц женской школы", одна из певиц ответила, что в ансамбле "у каждой девушки — свои мечты".
Произведения AKB-48, как и большинство песен, звучавших на караоке-шоу, по правде говоря, крайне примитивны с композиционной точки зрения, их словно сочиняет тоже какой-то робот из манга. Стороннему наблюдателю и музыкой-то это называть как-то неловко. Однако действует она явно на какие-то очень чуткие нервные центры слушателей. Слушатели в ней, судя по всему, ценят прежде всего принадлежность к этой культуре в целом и на любой возглас со сцены реагируют с каким-то даже болезненным оптимизмом. Культура, в которой есть смерть, но нет старости, не может не заражать.