Французские революции
История Renault в "Формуле-1" столь же нехарактерна, сколь и увлекательна. Придя в гран-при в 1977 году с идеей фирменной национальной команды, французы довольно быстро стали законодателями мод, но при этом впервые завоевали чемпионский титул только 15 лет спустя. Попутно они подарили Ф-1 столько технологий, как ни один другой автопроизводитель.
Для того чтобы в полной мере оценить историческую значимость прихода Renault в "королевские гонки", необходимо отмотать пленку еще на несколько лет назад. Как писал Станислав Ежи Лец, "часто нужно отойти в сторону, чтобы увидеть профиль эпохи". Франция, подарившая миру автогонки в целом и формат гран-при в частности, долго не могла похвастаться собственным чемпионом мира. Да что там чемпионом — даже на гран-при ее гонщики побеждали реже, чем раз в пятилетку.
Перелом наметился только в середине 70-х, когда стартовала программа поддержки французской автофедерацией молодых талантов, финансируемая давними партнерами — компаниями Renault и Elf. И уже через три года галлы вышли на первые роли в младших чемпионатах "Формула-2" и "Формула-3", а вскоре начали регулярно побеждать и в "королевском классе". Разумеется, Renault не просто отбывал социальную повинность, как большинство государственных концернов, а подбирал кадры для своей заводской конюшни, которая должна была стать такой же сборной страны, как футбольная или регбийная команда. Создавать автомобили планировалось на своей фабрике в парижском предместье Вери-Шатийонн и исключительно из французских комплектующих.
В те времена на вершине автоспорта все происходило с точностью до наоборот. Стабильный технический регламент сделал "Формулу-1" первой половины 70-х эрой стандартов — за исключением Ferrari все остальные конюшни использовали практически одни и те же английские, немецкие и американские узлы и агрегаты: пятиступенчатые КПП Hewland, сцепления AP, тормозные механизмы Lockhead, электрооборудование Bosch, покрышки Goodyear и двигатели Cosworth DFV.
Более того, команды-лидеры (Brabham, Lotus, March, McLaren, Tyrrell) предлагали свои болиды на продажу. То есть любой желающий, не стесненный в средствах и амбициях, мог выставить на старт чемпионата мира или уже готовый болид, или собственный "конструктор". Одним словом, все гонялись практически на одинаковых болидах — основные отличия были только в аэродинамике.
Именно в этих условиях в драку ввязался Renault. Само появление в "больших призах" автопроизводителя такого калибра стало настоящей сенсацией — до того заводскими можно было назвать лишь команды заводов Ferrari, Ligier да Lotus, для которых выпуск дорожных версий автомобилей (80-300 шт. в год) был делом второстепенным. А здесь — автогигант мировой величины с миллионными тиражами. Причем это было государственное предприятие, что до сих пор неважнецки сочетается с таким непредсказуемым и дорогим видом спорта, как "Формула-1".
Но галлам явно нравилось восхищать мир своей отвагой. И они создали совершенно умопомрачительную конструкцию, предпочтя атмосферным моторам двигатель с наддувом. Подобная технология использовалась в Ф-1 еще в первой половине 50-х годов, но тогда применялись механические нагнетатели типа Roots, приводившиеся от коленвала. В Вери-Шатийонне же выбрали турбонаддув, где крыльчатка использовала дармовую энергию выхлопных газов.
На бумаге наддув имел заметное преимущество над атмосферным мотором, не зря ведь у последних рабочий объем был вдвое больше: 3000 против 1500 куб. см. Но никто не желал связываться с турбо, поскольку такая схема была крайне сложной, капризной и весьма дорогой. В то время "стандартный" атмосферный Cosworth DFV благодаря сотенным тиражам стоил сущие гроши — 7,5 тыс. фунтов против 14 тыс. у Ferrari. И при этом являлся лучшим двигателем Ф-1: в 70-е годы на нем были выиграны 8 из 10 чемпионатов. И даже команды, строившие дорожные автомобили с собственными моторами (de Tomaso, Lotus, Matra), не считали зазорным выступать в чемпионате мира на "косуортах".
Однако в Renault пошли другим путем и отправили своего специалиста на стажировку в США на фирму Garrett, являвшуюся мировым лидером по выпуску турбин для авиапрома. В итоге вместо обычных для тех лет 1,1-1,6 бара избыточного давления в Вери-Шатийонне добились 2,8 бара. Это позволило снять с 1,5-литрового двигателя рекордные 510 л. с. против 505 у Ferrari и 485 у Cosworth.
Кроме того, французы совершили и шинную революцию. Общепринятым гоночным покрышкам GoodYear Eagle с диагональным рисунком каркаса (у него слои корда расположены под углом к продольной оси колеса) компания Michelin противопоставила радиальные шины. Они получились на 20% легче и были гораздо меньше подвержены горизонтальной деформации в поворотах. Мало того, Renault убедил своих давних партнеров разработать сверхмягкую резину специально для квалификации. Изнашивалась она быстрее, чем догорает сигарета, выдерживая лишь 3-4 зачетных круга, зато липла к асфальту как пластилин и позволяла развивать куда большую скорость.
Но и это было не все. Учитывая уникальную архитектуру двигателя (1,5-литровый V6 был короче, но выше и тяжелее "атмосферников" плюс требовал больше воздуха для питания и охлаждения) и более цепкие покрышки, галлы применили немало новшеств и в области аэродинамики. Так, на болидах появились заднее нижнее U-образное антикрыло, необычной формы боковые понтоны и раструб носового воздухозаборника.
Дебютировавший в "Сильверстоуне-1977" Renault RS01 выглядел довольно непривычно, если не сказать неказисто, и был тут же поднят на смех британскими зрителями и журналистами. К нему приклеилось прозвище "желтый чайник": болид фирменного канареечного цвета периодически "закипал" — из-под капота то и дело курился дымок от перегревавшегося двигателя.
Несмотря на то что Equipe Renault Elf выбрала для выступления в дебютном сезоне (в 1977 году) пять наиболее подходящих для турбоболида сверхскоростных трасс, RS01 так ни разу и не добрался до финиша. Конкуренты так же снисходительно посмеивались над новичком, но при этом разобрали на цитаты аэродинамический пакет RS01. А наиболее проницательные владельцы команд старались заполучить французские моторы для своих болидов.