Не случайно картина Ксавье Бовуа о событиях 15-летней давности появилась только сейчас, в наши дни, в эпоху кульминации межконфессиональных конфликтов. После 1960-х годов кинематограф вошел в эру постмодернизма. Казалось, "гибель богов" необратима. Если кино и продолжало вести диалоги с Богом, то под покровом жанра и под него мимикрируя. Единственным значимым исключением стал Кшиштоф Кесьлевский, но и его вера не избегла постмодернистской иронии.
Открытая духовность девальвировалась, стала восприниматься почти как пародия. Ни католическому гуру Брессону, ни его православному конкуренту Тарковскому так и не удалось увезти из Канна "Золотую пальмовую ветвь", зато она досталась Роланду Жоффе за фильм "Миссия". Как и "О богах и людях", это миссионерская драма, но борения духа представлены там вполне в духе времени, в жанре авантюры. А когда в 1987-м главный приз в Канне присудили фильму Мориса Пиала "Под солнцем сатаны" (по роману католического прозаика Жоржа Бернаноса), каннская публика свистела от гнева, а режиссер со сцены отвечал ей неприличным жестом.
Но вот впервые за полвека после "Седьмой печати" Бергмана, "Виридианы" Бунюэля, "Сладкой жизни" Феллини новое поколение кинематографистов опять обращается к проклятым вопросам веры, богоискательства и богоборчества. Ларс фон Триер, начиная с "Рассекая волны" и заканчивая "Антихристом", продолжает провокационные разговоры с Богом, некогда затеянные его соотечественником Карлом Теодором Дрейером. Традицию Бунюэля развивает мексиканец Карлос Рейгадас, снявший "Битву на небесах" и "Безмолвный свет", притчи об искуплении вины. В "Белой ленте" Михаэля Ханеке, следуя формуле католического теолога и кинокритика Амедея Эйфра, "отсутствие Бога свидетельствует об отсутствии Бога": так было в свое время у Бергмана. А в "Лурде" Джессика Хауснер (соотечественница Ханеке) собрала своих героев в центре католического пилигримажа, чтобы вслед за Феллини поставить вопрос о природе земных чудес.
Однако сегодняшний контекст богоискательства совсем другой, чем 30, 40 и 50 лет назад. В турецких "Чуждых четках" режиссера Махмута Фазила робкое чувство вспыхивает между молодым муэдзином и его соседкой по дому, католической монашкой. Двое одиночек, разделенные традицией, судьбой, воспитанием, тянутся друг к другу, так и не решаясь признаться в этом даже себе. А "Хадевейх" француза Бруно Дюмона показывает, как воспаленная духовность приводит юную героиню, отвергнутую католическим монастырем, в стан исламских террористов. Хоть на небесах Бог един, в земном мире богов много, и каждый санкционирует своим именем те или иные человеческие поступки. Так что множественное число в названии фильма Ксавье Бовуа вполне обоснованно.