В Большом театре состоялся заключительный концерт фестиваля Равенны в Москве. Под управлением Риккардо Мути прозвучала Девятая симфония Бетховена. Из сводного звучания двух хоров и оркестров — миланского театра La Scala и нашего Большого — москвичам удалось понять лишь то, как далеки от искусства протокольные акции дружбы.
Чтобы никого не вводить в заблуждение, сразу замечу, что никакого фестиваля Равенны в Москве не было. Десятый Равеннский фестиваль, возглавляемый г-жой Мути, проходил, как ему и положено, в Равенне, куда оперная труппа Большого театра свозила "Золотого петушка" и где накануне московского события музыканты Большого уже поучаствовали в заключительном концерте точь-в-точь с такой же программой.
Здешнее повторение равеннского финала сами итальянцы назвали мостом дружбы. В истории Равеннского фестиваля этот мост стал уже четвертым. Те, что были ранее проложены из Равенны в Бейрут, в Иерусалим и в Сараево, видимо, убедили фестивальную администрацию в состоятельности взаимодействия с культурами стран, не ведавших Ренессанса. Любая акция дружбы с Италией воспринимается ими на ура в надежде заполнить этот существенный пробел.
На пресс-конференции, проходившей в итальянском посольстве, невыспавшийся Мути странновато объяснял свой взгляд на происходящее. Он сказал следующее. Во-первых, Девятая — это самая сложная симфония Бетховена. Во-вторых, ей будут предшествовать гимны России и Италии, которыми он словно бы добавляет Бетховена. В-третьих, все это вместе взятое будет означать гимн русско-итальянской дружбы во славу Шиллера, чья "Ода к радости" звучит в финале симфонии.
На сцене Большого театра объединенный итало-российский оркестр и хор расположились эффектным монументом. Подсвеченные специальными софитами (концерт транслировался по итальянскому телевидению и радио) музыканты исполнили два гимна, после которых звучал Бетховен. В сравнении с двумя музыкальными менталитетами — пространным мелодизмом России и экстраординарным темпераментом Италии — симфония венского гения показалась ни рыба ни мясо. Руководствуясь чисто оперным наитием, Мути выискивал в симфонической партитуре то вердиевскую кантилену, то пуччиниевские вздохи — то, чего у Бетховена нет по определению. В герметизме симфонических гармоний он страдал, отчего симфония казалась занудной и пресной.
В мировой индустрии музыкального бизнеса миссионерские выступления звезд под эгидой мостов дружбы напоминают ситуацию ленинского субботника. Понятно, что для музыкантов уровня Риккардо Мути мораль о выгоде взаимного сотрудничества (даже таких разных культур, как русская и итальянская) и лозунговый репертуар (с заезженной Девятой Бетховена) — всего лишь тоскливая обязаловка. И лучший способ ее преодоления — дистанцироваться от этого моста. Что Мути и сделал. На той же пресс-конференции как-то вскользь маэстро отметил, что равеннская репетиция длилась всего два часа. Ровно столько, сколько звучит вся симфония.
Остается только пожалеть тех, кто платил безумные деньги за билеты. Об этом читайте на стр. 7.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ