"В эти полторы минуты, под ударами обрезка арматуры, журналистское сообщество перерождалось"

Прошла неделя после нападения на Олега Кашина, и случилось нечто, еще месяц назад казавшееся невероятным — глава cледственного комитета Александр Бастрыкин заявил о новом расследовании дел Михаила Бекетова и Игоря Домникова.

Игоря Домникова, если кто не помнит, забили молотком в подъезде собственного дома, он два месяца лежал в коме и умер. Следствие установило исполнителей убийства – так называемую «тагирьяновскую банду». Убийцы сели, а заказчики нет. Притом, что «Новая газета» много лет называет имена бывшего губернатора Липецкой области и тамошнего бизнесмена, связанных с Тагирьяновской ОПГ.

В августе этого года дело Игоря Домникова было закрыто. Так вышло, что, кроме «Новой», о деле Домникова практически больше никто не напоминал – все эти годы. Никто не кричал, не требовал, не выходил на митинги. Потому что журналистское сообщество – оно, по большому счету, такое же, как общество в целом. А общество сонное. И еще у него иммунитет. Такой, знаете, иммунитет единоличника. У этого единоличника психология вот такая: «Там на улице кого-то убивают? Ну и поделом ему, нечего по ночам шляться. Я ведь не шляюсь, а добропорядочно сижу перед телевизором. Что, кого там еще убили? Политковскую? Ну, так она правозащитница, а не журналистка. Да еще и с американским гражданством. Все понятно. Причем тут журналистика вообще? А Эстемирова и подавно «не наша».

Вот эта философия «наших» и «не наших» сыграла с журналистским сообществом дурную шутку. Пока мы молчали, били и убивали наших коллег. В ноябре 2008 года напали на Михаила Бекетова. Журналист, одним из первых вставший на защиту Химкинского леса, заплатил за свою гражданскую позицию собственным здоровьем и едва не жизнью. В сентябре этого года следствие было приостановлено – причастных к нападению так и не нашли. Кто из нас вспомнил о Михаиле Бекетове за эти два года? Кто из нас знал, что сильные мира сего пытались сплавить Бекетова в заштатный дом инвалидов, а потом в такой же заштатный дом престарелых, чтобы поставить на нем жирную точку? Кто из нас выходил на митинги в поддержку Бекетова? Если можно говорить о том, что человеку, избитому до полусмерти и ставшему инвалидом, повезло, то Бекетову повезло — с друзьями. С теми, кто не отдал его в дом престарелых. Кто нашел деньги на его дальнейшее лечение. Благодаря кому он уже играет в шашки. Приезжает в суд. И может посмотреть в глаза своему оппоненту – мэру Стрельченко. А мы все можем это увидеть. И все это – не потому что мы, коллеги Бекетова, два года отстаивали его право на жизнь, на справедливое расследование, на то, чтобы его не забыли. Нет, все это – вопреки нашему молчанию и равнодушию.

В прошлом году в тех же Химках был убит верстальщик газеты «Гражданское согласие» Сергей Протазанов. Человек был забит в подъезде своего дома. Следственный комитет постарался убедить нас в том, что Протазанов умер, потому что был пьян и перебрал каких-то таблеток. И мы эту версию «проглотили». И никто не вышел на Пушкинскую площадь, чтобы спросить: почему верстальщик газеты, в которой должны были рассказать о выборах мэра Химок, погиб за несколько дней до ее выхода в свет? И почему это произошло сразу после выборов? Кто из нас вообще попытался найти эту самую газету и понять, о чем она?

С 2000 года, то есть за последние десять лет число погибших журналистов в нашей стране перевалило за две сотни. Это целая эпоха в истории российской журналистики. Эпоха — не только потому, что она путинская, а потому что эти десять лет мы молчим. И эту эпоху потребления, равнодушия и просто морального свинства построил не Путин, а мы сами.

Может быть, это иллюзия, но мне кажется, что избиение Олега Кашина положило начало новой эпохе. «Доброжелатели», вывесившие в интернете видеозапись избиения журналиста, возможно, даже не предвидели последствий этого поступка. Наверное, они хотели в очередной раз нас напугать. Показать: «Вот так будет со всеми, кто против нас. Против власти, против системы». А мы вдруг поняли – так действительно может быть с каждым из нас. Вот так мерзко, подло и больно. Я думаю, в те полторы минуты, когда уличная мразь забивала Кашина, она забивала нас всех. И я думаю, в эти полторы минуты, под ударами обрезка арматуры, журналистское сообщество перерождалось. Иначе я не увидела бы на московских акциях протеста столько коллег – даже тех, кого власть считает «своими».

И вот теперь, когда мы, наконец, почувствовали боль в ногах, в пальцах, в ребрах и в висках, и от этой боли очнулись, — вдруг оказалось, что у нас не просто есть голос, — оказалось, что мы можем кричать. Новое следствие по делам Бекетова и Домникова начато не потому, что власть так возмущена нападением на Кашина, и даже не потому, что мы, наконец, вышли на улицу — на Петровку, 38, на Пушкинскую площадь, на Чистые пруды. Хотя уличные акции власть, конечно, пугают – иначе она не ограничивала бы количество участников этих акций цифрами 300 или 800. Но я думаю, что гораздо страшнее для власти другое. Каждый из нас развязал это мерзкое молчание единоличника. Мы заговорили, в газетах, на радио, в социальных сетях, а кто-то даже на телевидении. И именно в этот момент мы, наконец, увидели лицо покалеченного Бекетова и услышали омерзительное решение суда, оштрафовавшего его на 5 тысяч рублей – за «клевету» в адрес Стрельченко. Именно в этот момент мы вспомнили, как забивали молотком Домникова. И мы поняли, что, если бы мы не «сдали» дело Домникова, то, может быть, не было бы дела Бекетова. И Кашина. А может быть, и дела Политковской не было бы. И еще многих других дел. Все эти годы власть ничего не делала, не потому что она нас не слышала – а потому что мы сами ничего не говорили.

Я не особенно верю в то, что посадят организаторов убийства Домникова. И совсем не верю, что найдут заказчиков нападения на Бекетова. Как и заказчиков убийства Политковской и Эстемировой. Ведь Рамзан Кадыров до сих пор не допрошен по делу Политковской, хотя именно он был главным объектом ее яростной критики. А мэр Стрельченко не допрошен по делу Бекетова. Казалось бы, что стоит следствию опросить этих людей в качестве свидетелей? Но власть не может допустить, чтобы ее допрашивали. Ведь это для нее чревато.

И я даже не верю в то, что журналистов в России перестанут убивать. Но я верю в то, что, убитых или покалеченных не станут больше представлять пьяницами, симулянтами или наймитами коварного Запада, — а если станут, то мы этого не позволим. И еще мне хотелось бы верить, что в следующий раз, когда на месте Кашина окажется кто-то еще, нам не будет так стыдно.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...