Высшее фундаментальное образование

Целый месяц Москва будет отдана 90-летию ВХУТЕМАСа (Высшие художественно-технические мастерские, с 1926 по 1930 — ВХУТЕИН). Семь солидных выставок, представительнейшая конференция и множество камерных мероприятий — вполне естественное следствие слишком долгого забвения и огромной, но какой-то ускользающей славы "великой российской школы европейского модернизма". Год назад в Берлине, в Martin-Gropius-Bau, отмечали 90-летие другой великой школы того же самого модернизма — Баухауса. Это была громадная выставка — она восхищала, подавляла, покоряла и немножко душила своей монументальностью, подробностью, проработанностью, чуть ли не избыточностью. В изучении главного достижения своего ХХ века немцы явно готовы дойти до самой сути. Не таковы мы. Мы пока способны на твердые, но ученические па вокруг темы вообще-то способной не только поднять национальную гордость на редкую для нее высоту, но и, что гораздо важнее, дать толчок к нашему возвращению на ту самую мировую арену. Ведь на ней до сих пор говорят именно на том языке, на котором учили 90 лет назад во ВХУТЕМАСе.

Историю ВХУТЕМАСа на нынешнем фестивале нужно будет восстанавливать по кускам: выставки скомпонованы по факультетам (экспозиция в МАРХИ), по видам искусства (агиттекстиль в МГТУ, плакаты в МАРХИ), по отдельным мастерам (Строгановское училище). Бал правит, конечно же, архитектура: это и самое наглядное, и самое лелеемое, и самое знаменитое из наследий школы. Наиболее четкую программу обещает экспозиция "Мысль материальна" в Музее архитектуры имени Щусева — хотя бы потому, что если в МАРХИ при расформировании ВХУТЕМАСа перешел дух и потаенное знание, то в музее Щусева сохранились вещественные доказательства.

Мне очень нравится название щусевской выставки: материальность мысли, идеи — это ведь именно то, что пытались доказать во ВХУТЕМАСе. Слив в декабре 1920 года указом Ленина бывшее Строгановское училище и бывшее же Училище живописи, ваяния и зодчества, сочетав законным браком высокое искусство с промышленным дизайном, запустив в новообразованные мастерские левейших из левых, власти получили плавильный котел необычайной силы. За 10 лет существования ВХУТЕМАС выплюнул сотни голов, набитых тем, за что потом им приходилось всю оставшуюся жизнь расплачиваться. Но именно за эти 10 лет советское искусство поднялось на абсолютно недосягаемую высоту — до сих пор слова и художественные жесты вхутемасовских гениев входят в алфавит современной архитектуры и дизайна. Да-да, дома-коробочки, функциональная мебель, жесткий ритм рисунка на тканях, шик твердорубленых шрифтов и многое другое из нашей повседневной жизни — все это придумано было тогда и здесь. Впрочем, ровно тогда же и в Баухаусе — в отношении к материалу и его препарированию они были почти близнецы-братья.

Добиться такого прорыва оказалось даже не так и сложно. Молодая и голодная профессура, приглашенная создавать ВХУТЕМАС (Александр Веснин, Александр Родченко, Любовь Попова, Константин Мельников, Надежда Удальцова, Николай Ладовский, Владимир Кринский, Моисей Гинзбург, Владимир Татлин, Эль Лисицкий) готова была применить поставленный во главу угла "аналитический метод" к чему угодно. Столь же голодные и еще более молодые студенты первые два года своего обучения упражнялись в расчленении форм, объемов, цвета, пространства, чтобы потом вооруженными мощным левым инструментарием разойтись по факультетам — архитектурному, живописному, скульптурному, металлообрабатывающему, деревообделочному, керамическому, текстильному, полиграфическому.

Идея была хороша, воплощалась поначалу бодро, потом начались свары и художественные противоречия: Родченко обвинял в реакционности Фаворского, ставший в 1923-м ректором Фаворский сослал Родченко на метфак, Попова ушла вовсе, вместе с ней сгинул разработанный ею предмет "цвет", многие преподаватели быстро потеряли вкус к учительству. Так, Петр Митурич сетовал на то, что "контингент был всегда случайным и не способным к искусству". Не без того, конечно. Недаром у острословов Ильфа и Петрова именно вхутемасовское образование приписывает себе Остап Бендер при посадке на злополучный агит-пароход, а также им кичится муж Зоси Синицкой с говорящим именем Перикл Фемиди. По гамбургскому счету чтобы оправдать свой культовый статус, ВХУТЕМАСу хватило бы иметь в выпускниках Ивана Леонидова, любимого архитектора западных интеллектуалов. А ведь он остался в истории далеко не один.

ВХУТЕМАС прихлопнули в 1930-м. Баухаус протянул на три года дольше. Позже мир заговорил на их языке. Шестая часть суши молчала. Сегодня ей приходится заново учиться говорить — говорить об архитектуре и дизайне не сюжетами, не образами, а идеями. Учить их приезжают Рем Колхас и компания — как раз те самые западные интеллектуалы, которые почитают Леонидова и Мельникова архитектурными божествами. Боже, храни "Стрелку" — может быть, тогда 100-летие ВХУТЕМАСа будет кому оформлять и кому оценить.

Расписание см. далее