Россия и НАТО завершают подготовку к предстоящему на будущей неделе саммиту в Лиссабоне, где будет принят ключевой для альянса документ — Стратегическая концепция. Постоянный представитель Москвы при НАТО ДМИТРИЙ РОГОЗИН рассказал обозревателю “Ъ” ВЛАДИМИРУ СОЛОВЬЕВУ, что в этом документе устраивает Россию, а что нет и каких соглашений ждать от саммита, куда поедет президент РФ Дмитрий Медведев.
— Российская сторона долго не отвечала на приглашения НАТО принять участие в лиссабонском саммите. Почему?
— У партнеров есть такая манера решать все за нас, порой складывается впечатление, что мы — объект политики НАТО, а не ее субъект. Поэтому, когда они приняли решение пригласить в Лиссабон Россию, мы обратили их внимание на то, что так решения не принимаются. Это ненормально, что натовские страны принимают решение провести саммит Россия—НАТО в наше отсутствие, а мы, как писал Есенин, должны, "задрав штаны, бежать за комсомолом". В конце концов мы добились, чтобы это решение обсуждалось с нами и во внимание при этом принимались разные факторы. Главный из них — чтобы для России на саммите не было никаких сюрпризов.
Мы не хотели получить в Лиссабоне второй Бухарест. Тогда, в 2008 году, президент Владимир Путин, по сути дела, рисковал своей репутацией, приняв решение ехать на бухарестский саммит, при том что была вероятность предоставления на нем планов действий по членству в НАТО (ПДЧ) Украине и Грузии. Тем не менее Путин сказал: "Я все равно поеду и дам бой. Может быть, сам факт моего присутствия поддержит те силы на Западе, которые отнесутся к нам с должным уважением". Так и произошло. Решение о предоставлении ПДЧ Киеву и Тбилиси не было принято во многом благодаря тому, что президент РФ лично присутствовал на саммите.
В этот раз, чтобы натовцы не загоняли себя в тупик, мы сразу сообщили им о своем пожелании — no surprise (никаких сюрпризов). Мы хотели иметь предсказуемую повестку саммита от предсказуемого партнера. И генсек НАТО отреагировал на это готовностью поломать свой график и приехать в Москву, чтобы лично убедить Дмитрия Медведева в том, что новая Стратегическая концепция НАТО не будет содержать неприятных для России откровений. Нас почти убедили в том, что на саммите НАТО не будет неприятных деклараций, которые могли бы отягощать атмосферу проведения нашей встречи в верхах.
— Стратегическая концепция альянса и впрямь не содержит ничего такого, что раздражало бы Москву? Вы с ней ознакомились?
— Скажем так, нам ее не передавали. Поэтому мы можем только предполагать (смеется), что этот конфиденциальный документ получился зубастым. НАТО в нем претендует на свою универсальную роль и пытается сочетать две малосочетаемые вещи. Первое — это традиционные функции территориальной обороны, на чем больше всего настаивают прибалты и восточноевропейцы, которые, собственно говоря, и вступали НАТО для того, чтобы сесть за стол цивилизованных, как они считают, держав и прикрыть за собой дверку, чтобы ее не мог отворить своей кровавой лапой русский медведь. Есть и другая концепция — расширительная. Это присутствие везде и нейтрализация угроз, направленных против Запада, на дальних к нему подступах.
В итоге, как я предполагаю, будет принята Стратегическая концепция, которая, с одной стороны, переподтвердит младонатовцам гарантии их безопасности на случай непредвиденных обстоятельств, связанных с военной агрессией извне. При этом Россия, вероятно, не будет упоминаться в качестве потенциальной военной опасности. С другой стороны, НАТО теперь будет нацелено на то, чтобы расширить меню предлагаемых основных блюд и услуг и гарантировать странам-союзницам кибербезопасность, энергобезопасность, защиту от разбоя на море, от экстремизма и нелегальной миграции. По сути дела, альянс попытается присутствовать везде и всюду, иметь потенциал для одновременного ведения по крайней мере двух военных кампаний против крупных региональных держав и обладать возможностью отражать угрозы, во-первых, на дальних подступах, а во-вторых — заблаговременно. И самое главное — НАТО прописывает инструмент решения этих проблем. В частности, будет активно задействован институт партнерств.
— В том числе с Россией?
— В том числе с Россией. Там, где объективные интересы альянса и его партнеров совпадут, будут предприняты попытки с помощью активизации усилий партнеров уменьшить собственный вклад в решение проблем. Это старый и известный принцип. Так поступала и Россия, когда, пытаясь ослабить Османскую империю, воспитывала офицерский корпус Сербии, и сербы, защищая свою территорию, тем самым на дальних подступах сдерживали угрозу для России. Примерно такая концепция берется на вооружение НАТО.
— Москву такой подход устраивает?
— Концепция глобального полицейского нас устроить не может. Вместе с тем мы не можем не согласиться с тем, что многие угрозы необходимо локализовать, блокировать на дальних подступах. Мы сами стараемся это делать посредством Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Но есть одно четкое условие, на котором мы будем настаивать,— это то, что все действия, связанные с применением грубой физической силы, НАТО должно согласовывать с ООН и осуществлять, имея на то мандат Совбеза ООН.
— Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен на прошлой неделе съездил в Москву, чтобы подготовить предстоящий в Лиссабоне саммит Россия—НАТО. Уже есть понимание, какие соглашения могут быть там подписаны?
— В принципе мы сейчас рассматриваем несколько проектов по Афганистану. Прежде всего, это "вертолетный пакет" (обсуждающаяся Россией и НАТО закупка российских вертолетов Ми-17 для Афганистана.— “Ъ”). Надо понимать, что возможные двусторонние договоренности по ВТС между РФ и США никак не перекрывают необходимость достижения согласия по "вертолетному пакету" между Россией и НАТО.
— По моим данным, переговоры по "вертолетному пакету" с НАТО заморожены и теперь речь идет о том, что два десятка Ми-17 для Афганистана теперь будет приобретать Вашингтон.
— Это никак не перекрывает необходимость создания трастового фонда по изысканию дополнительных средств, чтобы реализовать ранее обсуждавшуюся схему по вертолетам внутри Совета Россия—НАТО в дополнение к возможной российско-американской договоренности. Тема остается в поле зрения. Проблема ведь не в отсутствии политической воли, а в отсутствии денег. Европейцы переживают серьезный кризис, и для них выделение даже сотен тысяч евро на какие-то проекты — вопрос чувствительный. Они стараются создавать под это трастовые фонды и делить тяготы инвестиций. Поэтому под "вертолетный пакет" в любом случае требуется трастовый фонд, потому что нужно будет не просто приобрести вертолеты, но и обучить тех, кто будет на них летать, и тех, кто будет их ремонтировать.
— Есть информация, что на саммите может быть достигнуто согласие по обратному транзиту военных грузов из Афганистана через Россию в довесок к уже работающему транзиту туда. Так ли это?
— Все страны-транзитеры, такие, как Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, сразу подписывали соглашения об обратном транзите. И только Россия согласовала транзит лишь в одну сторону. На случай расширения номенклатуры перевозимых товаров и по обратному транзиту должно быть принято решение правительства РФ. Для нас, по большому счету, вопрос не в том, дать ли согласие на этот коммерческий, по сути, транзит, за который российский бюджет получает немалые деньги. Вопрос в другом — не будет ли этот обратный транзит использоваться для расширения каналов поставки в Россию героина из Афганистана.
Мы, конечно, не подозреваем альянс в том, что он возит героин. Это абсурд и глупость. Но существуют криминальные группы, которые действуют в рамках организованной преступности в Афганистане, и мы не можем исключить того, что они могут иметь доступ к контейнерам, их формированию и формированию эшелонов. Поэтому такого рода вопрос может быть рассмотрен лишь в том случае, если соответствующие российские структуры — таможня, спецслужбы — будут иметь полный доступ к содержимому контейнеров.
— Это условие натовцам уже изложено?
— Я считаю, что оно должно быть рассмотрено.
— К саммиту Россия и НАТО должны подготовить совместный документ по оценке общих рисков и угроз. Он готов? Насколько и в чем позиции партнеров совпадают, а в чем они разнятся?
— Ситуация следующая. В обзор общих угроз были внесены пять вопросов: международный терроризм, Афганистан, пиратство, защита жизненно важной инфраструктуры и нераспространение оружия массового уничтожения, в том числе ракетных технологий. По четырем пунктам обзор завершен к общему согласию, а вот по ракетам — затык. До саммита будут предприняты действия, чтобы выйти из этого клинча. 10 ноября в рамках посольского Совета Россия—НАТО состоится мозговой штурм, чтобы досогласовать оставшийся пункт и либо разрешить противоречия, либо зафиксировать позиции сторон такими, какие они есть. Это тоже результат.
— В чем же несостыковка? В том, что НАТО считает Иран угрозой, а Россия — нет?
— Главная несостыковка в том, что мы не собираемся назначать врага. Мы категорически против демонизации какой-либо отдельной страны и считаем, что система ПРО должна быть адекватна цели. То есть если мы считаем, что следует перехватывать ракеты средней и малой дальности, то необходимо ограничить ПРО, во-первых, географией ее расположения: она должна быть именно там, где существуют риски. А во-вторых, тактико-техническими характеристиками ракет-перехватчиков. То есть у этих ракет не должно быть возможности сбивать межконтинентальные баллистические ракеты. Грубо говоря — если хочешь убить муху на лбу товарища, пользуйся газетой, а не кувалдой. И третье — это ограничение по количеству такого рода ракет-перехватчиков. Мы же сталкиваемся с позицией американцев, которые говорят "нет" по всем трем пунктам и категорически против каких бы то ни было ограничений.
— Удастся ли Москве убедить НАТО в необходимости подписать договор о существенных боевых силах в Европе?
— Если удастся отделить мух от котлет. Дело в том, что американские переговорщики пытаются придумать для России новые Стамбульские обязательства. Раньше речь шла о выводе наших баз из Грузии, которые мы вывели, и тем не менее получили там войну. Сейчас мы видим, что нам в качестве условия восстановления режима контроля над вооружениями в Европе пытаются навязать обязательство о выводе наших военных из Абхазии и Южной Осетии. Причем придуман принцип согласия принимающей стороны на размещение на ее территории иностранных войск. По сути, принцип правильный, и мы ему следуем, так как присутствуем и в Абхазии, и в Южной Осетии по приглашению той стороны, которую мы признаем в качестве независимо существующей государственности. Однако понятно, что американцев это устроить не может и они по-прежнему навязывают подходы, чтобы через выстраивание общеатлантической позиции в НАТО додавить нас до пересмотра решений в отношении Сухума и Цхинвала. А это невозможно. Я не представляю себе, как президент Медведев пересмотрит свои решения. Никто этого не может себе представить, значит, это невозможно. Нас удивляет этот подход. С этим связана и остальная цепочка действий. Если мы сможем объяснить партнерам, что мы иначе поступить не можем, и они поймут, что эта "красная линия", которую мы не переступим, после этого начнутся переговоры по существенным боевым силам. Тем более что формулировка на этот счет существует.
— Вы ждете от саммита выхода на новый уровень отношений с НАТО?
— Отношения уже находятся на другом уровне. Война в Грузии показала очень многое. Она показала Западу, что Россия способна мгновенно принимать решения о защите своих граждан и задействовать для этого крупные военные силы. Это в каком-то смысле стало потрясением для натовцев. Второй сюрприз, уже для нас, состоял в том, что, по сути дела, НАТО выступило в роли провоцирующей Грузию стороны. Но, спровоцировав Саакашвили, альянс тут же отскочил в сторону. Это урок и для альянса, который понял, что в вопросах России он вряд ли способен к консолидированным действиям.
В НАТО есть группа рационально мыслящих стран, понимающих, что Россия является неотъемлемой частью общего пространства безопасности и что с ней надо имеет дело и не провоцировать. К этой группе стран относится практически вся Западная Европа. Это мощный политический якорь, который будет удерживать НАТО от действий, направленных против наших интересов. Теперь нам важно, чтобы безопасность работала на модернизацию и возникло новое качество доверия, когда будет понятно, что в Европе вырван последний зуб холодной войны. Надеюсь, на саммите будет решено перейти от обсуждений к совместным действиям на тех направлениях, где наши интересы совпадают. Может, будет выработан план на будущее по практической кооперации.
— В каких сферах?
— Например, в Афганистане, где недавно уже была проведена совместная российско-американская антинаркотическая операция. В НАТО ее оценили очень высоко. Думаю, также нужно двигаться к конституированным отношениям между НАТО и ОДКБ, которые будут взаимодействовать, признавая друг за другом географические зоны ответственности.