Ливанские художественные войны

Валид Раад родился в Ливане в 1967 году. В 1975-м началась гражданская война. В 1990-м она закончилась. Хотя сказать, что в Ливане наступил мир, язык как-то не поворачивается. В общем, у Валида Раада были насыщенные детство, отрочество и юность. И его самый известный художественный проект The Atlas Group — это пример того, как искусство может быть критическим, политическим, антивоенным, левым, гуманистическим, наконец, оставаясь при этом искусством par excellence.

Выставка Валида Раада "Чудесные начинания" в Whitechapel Gallery как раз и открывается разделом, посвященным The Atlas Group — вымышленной анонимной группе историков-архивистов, которые будто бы вскоре после заключения мира по горячим следам стали скрупулезно собирать фото- и видеоматериалы, касающиеся ливанских войн. Проект начался в конце 1980-х, когда Валид Раад получил свою первую степень бакалавра искусств в Рочестерском технологическом институте, и, по официальной версии, завершился в 2004-м, хотя художник изредка возвращается к нему и сегодня. Подлинные "найденные документы" перемешаны в колоссальном архиве The Atlas Group с собственноручно изготовленными Валидом Раадом фальшивками и складываются в грандиозную историческую фреску, почище "Чемоданов Тульса Люпера" Питера Гринуэя.

Вот, например, серия "Моя шея тоньше волоса. Устройства": 100 заурядных репортерских фотографий с мест взрывов заложенных в машины бомб вставлены в аккуратные паспарту, каждый лист снабжен какими-то описаниями и штампами. Замаскированная под настоящее архивное дело, эта сюита выглядит насмешливым ответом великим дюссельдорфцам, супругам Бернду и Хилле Бехер, положившим жизнь на каталогизацию промышленных достижений Запада. Валид Раад никогда не спекулирует на крови: в его архиве не найдешь военных кошмаров, изувеченных тел и оторванных конечностей. В кадре — только раскуроченные машины, останки взрывных устройств и руины вокруг. Бомбы — тоже, в конце концов, промышленное достижение Запада.

Или вот другая серия — "Будем честны: погода помогает". С виду обыкновенный архитектурный увраж: фотографии зданий Бейрута, каждая из которых почему-то украшена россыпью конфетти, наклеены на альбомные листы, и из-под них проступают какие-то вроде бы архитектурные чертежи. Однако при ближайшем рассмотрении чертежи оказываются схемами снарядов и баллистических ракет, а разноцветные конфетти прикрывают щербины и выбоины, оставленные в домах Бейрута (в ходе войн ливанская столица была практически полностью разрушена) артобстрелами. Сам Валид Раад говорит, что мальчишкой, как и все его сверстники, после перестрелок сразу же бежал на улицу, чтобы выковырять застрявшие в бетоне гильзы,— в те годы у каждого бейрутского подростка была такая коллекция. И, заклеивая цветными кружочками раны на теле города детства, он не просто предается ностальгии, но и создает своеобразный памятник 17 армиям, участвовавшим в боевых действиях в Ливане. Таков Пиранези наших дней на ближневосточный лад.

В архиве The Atlas Group художественным образом препарированные документы соседствуют с поддельными дневниками и фальшивыми видеообращениями выдуманных персонажей, которые кажутся убедительнее исторических подлинников. Настоящий шедевр раадовского мокьюментари — видеофильм "Если бы я мог плакать", ставший центральным экспонатом раздела о The Atlas Group. Само по себе видео — это семь минут скверной, дрожащей, в мельтешении "телеснега" съемки закатов, увиденных с набережной Корниш. Гораздо интереснее история, рассказанная про это видео. Якобы оно представляет собой нарезку из материалов спецслужб: некий агент-романтик, приставленный вести слежку за подозрительными элементами, которые стараются затеряться в пестрой толпе гуляющих по красивейшей бейрутской набережной, не мог удержаться и всякий раз поворачивал свою скрытую камеру, чтобы запечатлеть прекрасный закат, за что и был уволен. Семь минут экранного времени — это весь его вклад в искусство. И, глядя на неумелые кадры с опускающимся в Средиземное море солнцем, подписанные секретными шифрами с точной датой и номерами сектора наблюдения, действительно хочется и смеяться, и плакать.

Во втором разделе выставки собраны собственные фотографии Валида Раада: снимки Бейрута и его чудом выживающих обитателей, черно-белые в 1980-е, цветные в 1990-е и 2000-е. В середине 1980-х родственники услали будущего художника — подальше от военных прелестей родины — учиться в США в Рочестерский технологический институт, который он закончил в середине 1990-х с докторской степенью по визуальным исследованиям. За годы учебы стилистика его фотографии радикально изменилась. В 1980-е и начале 1990-х это были эстетские кадры бейрутских руин в духе Эжена Атже, про которого Вальтер Беньямин писал, что тот снимал свои уголки Парижа как места преступлений, и портреты бейрутских жителей в духе гуманиста Уокера Эванса. К концу 1990-х это уже хаотические фрагменты реальности в духе Вольфганга Тильманса, складывающиеся в неполную картину мира, хотя если говорить о Ливане, то скорее в картину войны. Тем более убедительную оттого, что она увидена взглядом как бы постороннего, заокеанского наблюдателя. Ну а финальный, третий раздел "Чудесных начинаний" отдан очередной псевдодокументальной эпопее, которой Валид Раад занимается с 2007 года: "Наброски к тому, что я мог бы дезавуировать: история искусства в арабском мире".

Этот столь же многосоставной, как и в случае The Atlas Group, проект представлен в виде большой инсталляции. В ее центре — макет гипотетической галереи современного искусства в Бейруте с крохотными, уменьшенными в масштабе 1:100 копиями работ The Atlas Group. Карликовый формат мини-ретроспективы, напоминающей о "Саквояже" Марселя Дюшана, в котором были собраны репродукции всех его ключевых произведений, словно бы говорит о том месте, которое занимает Ливан на художественной карте мира. Комментарием к этой "галерее в галерее" служит меланхолическое видео: камера путешествует по абсолютно пустым залам какого-то гигантского музея. Стены Whitechapel между тем не пустуют: по ним развешены огромные листы, будто бы изъятые из монографии о современном арабском искусстве. Вначале вы можете ознакомиться с подробнейшим, как принято в американских ученых трудах, содержанием, где учтено все, что положено: от анализа системы патронажа и меценатства до выставочной хронологии. А затем видите сам труд: на одном листе — маленькая черная кошечка посередине, на другом — три наплывающие друг на друга строчки, на остальных — стильная пустота. К монографии про ничто прилагается очередной фиктивный архив: на небольших листочках — крохотные, размером со слайд, репродукции и описания утраченных памятников архитектуры, книг и картин, сгоревших в войне или спрятанных куда подальше по политическим мотивам. Это и есть настоящая история ливанского искусства, обнаружить которое после событий второй половины XX века сложнее, чем раскопать египетские древности. Конечно, "Наброски к тому, что я мог бы дезавуировать" стали реакцией на ближневосточный бум contemporary art с проектом музейной империи на острове Саадийят в Абу-Даби, ярмаркой Art Dubai, аукционами Christie's и Sotheby's. Бум, вызванный золотым дождем нефтедолларов, но никак не расцветом арабского искусства. И этот проект отлично дополняет исследования по истории ливанских войн, начатые The Atlas Group.

Лондон, Whitechapel Gallery, до 2 января