премьер / кино
В финансовом триллере "Уолл-стрит: деньги не спят" режиссер Оливер Стоун продолжает исследование темы, начатой в его же фильме 1987 года "Уолл-стрит",— влияния большого бабла на человеческую психику. Главный вывод, к которому приходит герой Майкла Дугласа,— о том, что время важнее денег, а инстинкт продолжения рода сильнее жадности. Подобные мысли ЛИДИЯ МАСЛОВА склонна объяснять тем, что стареют не только финансисты, но и режиссеры.
Второй том "Уолл-стрит", как и первый,— роман воспитания, в котором начинающая капиталистическая акула попадает под покровительство акулы уже матерой, поседевшей на биржевых фронтах. Старую акулу, культового в финансовых кругах персонажа Гордона Гекко, в обоих фильмах играет Майкл Дуглас, а в роли маленького акуленка Чарли Шина сменил Шиа Лабеф — психотип молодого героя в общем сохраняется с той незначительной разницей, что за прошедшие 20 лет в моду у молодежи вошли более наивные и глуповатые лица.
Основная семейная коллизия развернута на 180 градусов. Если в старом фильме юный брокер никак не мог найти взаимопонимания со своим пролетарским отцом, простым механиком авиакомпании, акциями которой спекулировал сын, то теперь откинувшийся после восьмилетней отсидки Гордон Гекко упорно пытается подобрать отмычки к сердцу своей дочки (Кэри Маллиган), выпускающей левацкий сайт "Грубая правда". Это, впрочем, не мешает ей быть невестой того самого брокера, которого играет Шиа Лабеф, и принимать от него бриллиантовые колечки, периодически, правда, выступая с гордыми антибуржуазными заявлениями: "Если ты думаешь, что меня интересует твой банковский счет, то ошибаешься". (Сын, которым Гордон Гекко так гордился в первой серии, погиб от передоза, что дополнительно обостряет отношения дочери с отцом, которого она винит в равнодушии ко всему, кроме денег, и, следовательно, в гибели брата.)
В тюрьме Гордон Гекко времени даром не терял: смотрел телевизор и написал книгу "Хорошо ли быть жадным?", которую теперь рекламирует, выступая на ток-шоу и перед студентами с рассуждениями о стероидной банковской системе и о том, что за проведенные им в тюрьме годы к жадности прибавилась еще и зависть. Молодежь от финансового гения по-прежнему без ума, в том числе и потенциальный зять. Заручившись поддержкой Гордона Гекко, он начинает интриговать на бирже против главного злодея (Джош Бролин), который довел до самоубийства одного старого инвестора (Фрэнк Лангелла) — тот был молодому брокеру вместо родного отца.
В общем, как и 20 лет назад, по справедливому замечанию Гордона Гекко, главное не деньги, а игра между людьми, человеческие отношения, которые Оливер Стоун выдвигает на первый план еще настойчивее, чем раньше, упорно иллюстрируя тщету человеческой жадности. Одной из таких ходячих иллюстраций становится мама молодого героя (Сьюзан Сарандон), подсевшая на комбинации с недвижимостью, которой сын все время намекает, что хорошая медсестра лучше, чем плохой риэлтор.
К бесспорным художественным достоинствам новой "Уолл-стрит" относится музыка Крейга Армстронга, под которую особенно убедительно рушатся биржевые котировки. Кроме того, Оливер Стоун по-прежнему отлично снимает не только небоскребы на фоне закатов, но и бриллианты на фоне старческой кожи: издевательская сцена благотворительного бала сделана как нарезка огромных сверкающих серег, покачивающихся рядом с обвисшими щеками, и массивных колье, обвивающих старческие пигментированные шеи. И хотя сам режиссер, появляющийся в камео, выглядит бодрым, как и Майкл Дуглас, и глаза у обоих еще горят, весь фильм подернут какой-то пеленой старения, в которой несколько растерянно чувствует себя и младшее поколение.
Еще юная, но уже старообразная Кэри Маллиган с этими ее преждевременными морщинками у глаз и вечно плаксивым личиком вносит в жесткую денежную историю совсем ненужный элемент бабьей истерики и сентиментальности. В первой "Уолл-стрит" была хотя бы красивая девушка — Дэрил Ханна, но и она казалась там настолько необязательной и выполняла такую декоративную функцию, что актриса удостоилась за эту роль "Золотой малины". Во втором фильме девушка служит морально-этической декорацией, то есть поводом для того, чтобы Гордон Гекко сначала показал все свои зубы, все свое коварство, аморальность и беспринципность, а потом (когда ряды семизначных цифр на экране его монитора начнет заслонять записанное на компакт-диск УЗИ его внучка, ворочающегося в утробе) раскаялся, исправился и смиренно положил свою вставную челюсть в стаканчик.