Оказывается, вещи, явления, люди, которые делают место, где ты живешь, уникальным и колоритным, других подвигают на борьбу с этим колоритом
Я уже довольно давно живу на два города, Москву и Петербург, и скоростной поезд "Сапсан", переносящий из одной столицы в другую за 4 часа, использую как избу-читальню. Скапливаются в обоих городах недочитанные газеты, журналы — и вот есть время и место с ними разобраться.
Порой случаются примечательные находки.
Открываю газету "Мой район" в том варианте, в каком она выходит для жителей Центрального округа Москвы, где я по рабочим дням квартирую. Мне, сразу скажу, очень нравится эта бесплатная и, казалось бы, невеликая газета. Там рядом с высокой политикой невиннейшим образом присутствуют рубрики типа "Автобусные экскурсии", заметки "Гаджеты для пенсионеров", а также сообщения о днях рождения детишек, что вкупе превращает население района в community, в общество, да и меня самого из квартиранта — в жителя. Я в Европе немало видел таких рассчитанных на местное community газет (или даже газеток, печатающихся в крохотных поселочках на струйном принтере: начался сезон рыбалки, муниципалитет принял решение снабдить обе городские остановки wi-fi) — и рад, что добралось и до нас...
Так вот, открываю свежий, октябрьский, московский "Мой район". Читаю: против разрешения на строительство на Волжском бульваре в Текстильщиках мечети и медресе выступают "инициативные группы местных жителей, общественное движение "Мой двор", а также националистические организации". Конфликту соли и перца придает то, что ранее инициативные местные товарищи обращались в местную управу с просьбой построить на бульваре православную церковь, но получили ответ, что это невозможно "из-за большого количества коммуникаций".
Газета, понятно, не пишет — и возможно, правильно делает,— что один из сильнейших страхов, который живет в современном горожанине титульной нации сразу после страха попасть в лапы ментам, это страх в одно прекрасное утро проснуться в "мусульманской стране". Где за словом "мусульманский" стоит не ислам как идеология (большинство страшащихся не в состоянии даже примерно сказать, чем шииты отличаются от суннитов, и неизменно разевают рот, услышав, что ислам признает Христа, да и вообще вместе с иудаизмом и христианством относится к аврамическим, то есть однокоренным, религиям), а ислам как эстетика, внешнее проявление. Вроде того, что устроила однажды арт-группа AES+F в рамках "Исламского проекта", где посредством фотошопа показала, как могли бы выглядеть города мира (включая Москву), когда ислам стал в них доминировать. Ничего себе получилась картинка: эстетически более привлекательная, чем та, в которую безо всякого фотошопа превратил Москву Лужков.
Я принимаю это на заметку (в смысле, про мечеть в Текстильщиках, потому что травить Лужкова сейчас — это как гнать псовой охотой лису; собаки лису разрывают в клочья, я тут на стороне "зеленых"), откладываю прочитанный московский "Район" и открываю "Мой район" петербургский, с локализацией на Петроградской стороне, моем любимейшем районе, где всего отсыпано разом и щедро — крепость, "Аврора", домик Петра, Мюзик-холл, зоопарк, планетарий, Острова, дома с курдонерами и пауками на балконных решетках, — в стиле северного ар-нуво... Номер газеты, кстати, за то же число, что и московский. Читаю: петербуржцы собирают подписи под открытым письмом Валентине Матвиенко, в котором требуют запрета проведения мусульманских праздников в жилых кварталах. Например: девушка по имени Светлана живет на Сенной площади (той, где в некрасовские времена "били женщину кнутом, крестьянку молодую"), во дворе у нее мусульманский молельный дом, в Ураза-байрам туда пришли три тысячи мусульман, во двор вынесли динамики, для Светланы случился кошмар...
"Сапсан" — это самый быстрый российский поезд, построенный в Германии. Свой скоростной поезд, под названием "Сокол", мы тоже строили, но он склеил крылья (и ласты) еще на испытаниях, не долетев до Бологого. Богатейший, доложу вам, был проект, прекрасные деньги освоены, впрочем, это я снова в сторону... Так вот, сидя в немецком поезде, летящем на скорости 200 км/ч по России, легко ощущать себя космополитом и задаваться логически возникающими вопросами. Если не нравится, как кто-то совершает религиозные обряды под окнами, то почему протестуют только против мусульманских, а не православных обычаев? Вон у моей мамы в городе Иванове прямо под окнами — собор Введения Богородицы, в народе именуемый "Красной церковью". Краснокирпичное здание, возведенное в эпоху церковного архитектурного упадка рубежа XIX и XX веков, оно не слишком радует глаз, а по выходным маме не дает высыпаться колокольный звон, который там, увы, отнюдь не малиновый. И что? Мама жалуется, но терпит, а я, когда бываю в Иванове, даже не жалуюсь: в одной деревушке под Парижем, где мы с женой гостили у друзей, мы поначалу вскакивали в ночи, потому что каждый час бил колокол на церкви, но потом привыкли, перестали замечать и даже оценили — тишина гробовая, спит все, уснуло все вокруг, на небе Млечный Путь, 500-летняя церковь на холме, деревушка в сто домов, и вдруг, одиноко и гулко — буммммм....
Или вот, об этом "Огонек" уже писал, в Москве планируется построить 200 типовых православных церквей по принципу "шаговой доступности" (см. N 39) — они ведь тоже выльются во дворы если не колокольным звоном, то крестными ходами, бабушками в платочках, нищими у ворот. Но никто ведь не думает протестовать, верно? Это, наоборот, почему-то связывают с немедленным снисхождением на микрорайон чего-то такого, что синонимично нравственности.
Или еще вопрос: если не нравится странно и непривычно одетая толпа (мужчины — в бородах, женщины — в платках, и я не про убежденных православных, опять же, я про мусульман, хотя, согласитесь, в общих чертах похоже) в Ураза-байрам, то как можно не хотеть строить мечеть, которая могла бы эту толпу укрыть внутри? Или если вот не нравится ислам как религия, то что именно не нравится? Теракты, да? Кавказ? Распространение ваххабитских идей под прикрытием медресе и мечетей? Кстати, в чем сущность ваххабизма и в чем он расходится с "правильным" исламом, вы хоть примерно представляете? Если видите за каждым муллой вдохновителя террориста, то почему протестами загоняете мусульман в подполье? Думаете, не будете видеть — терроризм исчезнет? Кстати, вы знаете, чему учат в медресе? Как устроена мечеть? Какие там правила?
Ответов нет, поскольку логика — не тот принцип, на котором держится русская цивилизация. Мы, как однажды заметил крайне ценимый мною писатель Александр Терехов, страна действия, а не думания. И вошедшего в плоть страха, как заметил он же. Мусульмане — чужие, непонятные, темные, страшные, вот придут и укроют наших женщин хиджабом, а мужчинам перережут горло. Даже робкое, и тоже не бог весть какое умное замечание — а по крайней мере, мусульмане не пьют — отметается с ходу. Ты, Губин, и правда не русский какой-то, ты засланный, что ты тут нам пишешь, сам все знаешь, а не знаешь, так не смеешь судить.
На самом деле я судить смею. Моя питерская квартира выходит одними окнами на Петропавловский собор, а другими — на мечеть. Мечеть на Петроградской стороне — это творение архитекторов Васильева, Кричинского и фон Гогена, сумевших нежно скрестить Самарканд с северным модерном. Когда мы только купили квартиру — расселили чудовищную, без горячей воды и с разбитыми окнами коммуналку,— никаких служб в мечети не велось, потому что шел ремонт и она стояла в лесах. Когда леса сняли, все ахнули: у мечети — фантастические купол и фасад, весь в голубой глазури с восточной вязью, в обрамлении сурового гранита. В ночи в прожекторах вспыхнули купол и минареты. Утром праздновали, если не ошибаюсь, Курбан-байрам — в мечеть втекала толпа, и усилитель разносил над Невой голос муэдзина, и все это придавало местности такой же шарм, какой придает греческий солнечный храм Биржи — стрелке северного Васильевского острова. Именно "шарм", да, я отвечаю за слова: шарм чужого, но давшего корни у тебя под окнами, шарм лютеранских игольчатых шпилей, украшающих в Питере православные церкви, шарм русских блинов, шалей, шалостей, ярмарок, вдруг прижившихся на берегах холодной шведской реки. Это дает жизни ощущение эстетической наполненности, тяжести, придает твоему району колорит, наделяет его, как говорят питерские эстеты, genius loci, богом места.
Я вовсе, чтобы вы не сочли меня восторженным идиотом, не идеализирую взаимное проникновение разных (и порою принципиально разных) культур.
Купол и минареты довольно быстро перестали освещать, и вместо сказки Востока в ночи в моих окнах стал возникать мрачный профиль Востока, и я даже жаловался на это в приватной беседе — ну что им, трудно лампочки заменить?! — верховному муфтию Нафигулле Хазрату Аширову, но он только вежливо покивал головой. Зато человек из питерской администрации мне аккуратно намекнул, что дело не в лампочках, просто не надо чересчур уж подчеркивать, не надо, чтобы слишком уж сияло и било в глаза... "Било что?!" — вскричал я, но вскоре узнал, что не так и давно, в 1990-х, человека, задумавшего издать в России перевод "Сатанинских писем" Салмана Рушди, этого человека схватили и удерживали пару дней в подвале этой самой, что в моих окнах, мечети, двое суровых бородачей с калашниковыми на коленях. И источнику этой информации, поверьте, у меня нет оснований не доверять, и "Сатанинские письма" (заставляющие любого, прочитавшего их по-английски, пожимать плечами — ну, и где здесь антиисламская крамола?!) по-русски так и не изданы.
А потом рядом с мечетью появился магазин "Халяль" с дивной бараниной и пряностями, где обслуживали с какой-то сказочной любезностью, а потом по соседству появился врачебный кабинет строго для женщин-мусульманок, и жена сказала мне, что это не очень красиво, но она поймала себя на мысли, что одна культура может не просто противоречить, но и исключать другую: это она про кабинет. А потом в магазин швырнули поутру гранату (а мы как раз с женой собирались идти за бараньей лопаткой), и там посекло осколками людей, и когда я зашел выразить хозяину соболезнования и поинтересовался, нашли ли бомбистов, тот только махнул рукой: "Кто будет искать? Тут всюду видеокамеры, всем все понятно, все на записи видно, но — КТО — БУДЕТ — ИСКАТЬ? Кому это надо?!!" — и извинился, что сорвался, повысил голос.
Медицинский кабинет, кстати, исчез.
Дмитрий Губин
У вас вот тоже бывает отчаяние, что идея или мысль, казавшиеся простыми, элементарными, так что нужно их претворять немедленно, вдруг запутываются, усложняются так, что делать нельзя вообще ничего?!
Не знаю, понятно ли из написанного выше, что я — неверующий человек. Вообще неверующий, атеист. Но моя вера в практическом смысле — это вера в действенность вещей и явлений, подобных газете "Мой район". Страхи почти всегда провоцируются неизвестностью. Будь я правоверным мусульманином, то ходил бы по домам возле мечети на Петроградской стороне — или в Текстильщиках, где спорят из-за мечети, или на Сенной площади, где молельный дом, а мечети нет — раскладывал по почтовым ящикам свою газету, где совсем мало было бы про религиозные идеи, но было бы про бытовую культуру и жизнь. Вот у нас Курбан-байрам 17 ноября, вот так-то мы его празднуем, народу будет много, машину будет негде припарковать, вы уж простите, пожалуйста. Приходите в наш магазин, там самый лучший в городе рахат-лукум по самой низкой цене. А еще мы детский праздник устроим, приходите с вашими детьми, мы придем с нашими, это на нейтральной территории, в кафе, вы не беспокойтесь. И будь я правоверным православным, я так же вел бы себя в городе Иванове: а не мешает ли вам колокольный звон? Да? А не хотите прийти на выступление звонарей? А знаете, что у нас бесплатная воскресная школа?
Я не хочу сказать, что это все просто. Я хочу сказать, что только складывание соседей в сообщество, превращение чужих в своих позволяет чужую эстетику воспринимать не как угрозу, а как расширение жизни.
Я тоже этому расширению не сразу научился, пока не пожил в Европе. Там как-то сразу ощущаешь себя внутри сообщества: вот это, слышишь, посуду бьют супруги-португальцы, но ты полицию не вызывай, потому что они всегда сразу же мирятся. В этой квартире сумасшедшая бабушка живет, но она очень добрая, в среду приходи к ней на день рождения, ей будет 90 лет, она сладкое любит. Этот сосед — ортодоксальный еврей, он в субботу пешком к себе на 7-й этаж ходит, как это — почему? Потому что шабат, нажимать кнопки лифта нельзя. Это — двое аргентинцев, геи, семейная пара, поженились в Испании, там это разрешено. А это Хасан, араб, он прораб на стройке, и у него всегда хорошая травка, так что обращайся, если будет нужда...
И не надо мне только про запреты хиджабов во Франции, про беспорядки в пригородах Парижа и запрет на строительство мечетей в Швейцарии — компатриоты, тычущие пальцем в эти несомненные факты, забывают, однако, упомянуть про фантастический фестиваль эмигрантов в лондонском Ноттинг-Хилле, про гигантский Исламский культурный центр в Париже (а также Лондоне), а главное — про феноменальное влияние всех неевропейских культур на культуру европейскую. Европа всех их приняла и сделала своими.
Так что эту статью я дописываю под взятый во французской медиатеке диск группы "Космофонический оркестр", где Ямина Нид эль-Мурид и Надя Нид эль-Мурид с дивным магрибским акцентом поют по-французски так, что крышу сносит.
Диск, кстати, называется, Chansons apatrides — "Песни апатридов".
То есть людей без гражданства.
Но однако ж с культурой.