фестиваль классическая музыка
XIII фестиваль Earlymusic завершили московский и питерский концерты весомой оперной знаменитости — молодого контратенора из Франции Филиппа Ярусски ("Жарусски", с ударением на последний слог, как забавно переиначивают его восточноевропейскую фамилию во Франции). Московское выступление певца, проходившее в Малом зале консерватории, оценивает СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
В Москве господин Ярусски уже выступал, но это было четыре с лишним года назад. Тогда он уже смотрелся одной из самых востребованных фигур во все растущем (и все более привычном для концертных и оперных сцен) поголовье певцов-контратеноров, и все же за это время с его популярностью, кажется, произошло что-то поразительное. Ссылками на аудиофрагменты и видеоролики с его выступлениями увлеченно жонглирует даже та (признаем это, весьма многолюдная) часть интернет-аудитории, которая от старинной музыки и барочных опер чрезвычайно далека. Причем с не оставляющими сомнений простодушными комментариями типа "Ой, девочки, умираю с этого певца" (много восклицательных знаков и много смайликов, такой вот наш ответ лондонским дамам 1730-х годов, ахавшим в опере: "Один Бог, один Фаринелли!"). Что там тому причиной, мода на андрогинность или какие иные идейные особенности молодежных субкультур, но вот поди ж ты. Уже полвека прошло с тех времен, как Альфред Деллер стал возвращать на сцену в "правильной" гендерной диспозиции знаменитые партии, написанные для мужских контральто и меццо, но таких бурь еще не бывало — вздумай Earlymusic арендовать зал побольше, серьезных проблем с заполняемостью, похоже, все равно не было бы.
Хотя в МЗК певца, безусловно, было слушать куда приятнее и как-то удобнее, что ли, чем в Большом зале консерватории, где он выступал в прошлый раз и где его голос несколько терялся. Здесь все было более различимо и боле ощутимо: насыщенный и красивый звук его ни на что не похожего меццо, отчетливость в самых техничных пассажах и та правда удивительная певческая культурность в чистом виде, которая, собственно, не имеет специального отношения ни к ситуации мужчины, поющего меццо-сопрано, ни к эрудированности по части барочного вокала. В первом отделении Филипп Ярусски спел псалом Вивальди "Nisi Dominus", во втором — две арии Секста из "Юлия Цезаря" Генделя (написанные не для альта, а для низкого сопрано) и две арии из "Полифема" Порпоры, а дальше было три полновесных биса — ария "Empio, diro, tu sei" из того же "Цезаря" (на сей раз уже альтовая, из заглавной партии), "Sento in seno" из "Юстина" Вивальди и любимый всеми контратенорами со времен выхода фильма "Фаринелли-кастрат" шлягер Порпоры — еще одна ария Акида из "Полифема". Демонстративно виртуозных номеров, иными словами, хватало; практически все певец исполнил если и не с тотальным блеском, то совершенно уверенно, точно и энергично. Что до явных чудес певческого умения, которых все привыкли ждать от этого репертуара, они были скорее в его чувствительной кантилене — в той же арии "Alto Giove" или в номере "Cum dederit dilectis" из "Nisi Dominus". Бог знает, насколько все это похоже на искусство кастратов, для которых была написана изрядная часть этой музыки; из сегодняшних певцов это правда ни на что не похоже — ни на бестелесное, немного церковное пение контратеноров первоначальной английской школы, ни на красочно-оперные по подаче голоса более недавних американских знаменитостей вроде Дерека Ли Рейджина и Дэвида Дениелса; у господина Ярусски, при всех его взрослых способностях, в самом голосе заметнее скорее подростково-мальчишеский оттенок.
Смущала разве что казавшаяся сыроватой программа. Скажем, "Солисты Екатерины Великой" Андрея Решетина сыграли две скрипичные сонаты работавших в России итальянцев XVIII века Луиджи Мадониса (посвящена императрице Анне Иоанновне) и Джузеппе да Лольо (посвящена Карлу Густаву Левенвольде, известному деятелю времен нескольких царствований первой половины столетия). Казалось бы, здорово, наша музыкальная культура того времени — целый континент, к сожалению, пока что едва тронутый теперешними исполнителями. Но в начале концерта при этом звучала соната Генриха Игнаца фон Бибера: я ничего не хочу сказать, "Солисты" играют музыку XVII века в принципе бесконечно интереснее, чем прочие наши музыканты (хотя в этом случае было многовато фальши), но с остальной программой это не очень вязалось. Анонсированные музыканты московского оркестра Pratum Integrum появились только в самом конце, хотя четыре номера с их участием (включая три биса) заставляли пожалеть о том, что их не привлекли для остальных арий. Впрочем, самый неприятный аккомпанемент обеспечил сам Малый зал консерватории с его новыми зрительскими стульями, весь вечер трещавшими и скрипевшими так, как будто и они помнили времена если не Бибера, то хотя бы Генделя.