Дорогая редакция!
Хотел бы откликнуться на материал Анны Толстовой "Ударники разрухи", опубликованный в вашем журнале в N 37 и посвященный обстоятельному обзору проходящей в Екатеринбурге первой Уральской индустриальной биеннале. Поскольку для нашего города биеннале — событие даже не столько культурное, сколько социально-политическое, то, в некотором смысле, хотелось бы продолжить рассуждения автора в свете одной из наболевших проблем — сохранения архитектурных памятников индустриального Свердловска и формирования "нового облика" города. А заодно задаться вопросом: насколько проводимая при поддержке местных властей биеннале способна повлиять на решение проблем подобного рода?
Размах и претензии современного искусства настолько велики, что требовать от него художественных ценностей порой становится даже как-то неловко. На фоне общего масштаба действа и глобального концептуального посыла стремление зрителя насладиться поэтикой образа и символическим языком кажутся совсем уж малозначительными.
Первая Уральская индустриальная биеннале в этом смысле не только не стала исключением, но, напротив, подчеркнула такую особенность. Художественная составляющая проекта изначально оказалась где-то на периферии общего ажиотажа. На основном проекте биеннале (выставке "Ударники мобильных образов") зрителю вполне ожидаемо предлагалось разгадывать художественные "ребусы", тренировать чувство юмора и уметь удивляться. При этом часть экспозиций была подготовлена в явной спешке (большинство видеоинсталляций работали с переменным успехом), часть тонула в общем антураже старых типографских помещений, а часть просто выполняла роль заполнителей пространства. Все это как бы содержало открытый намек: главное здесь другое! Ведь проект имеет дело не просто с художественно значимым "материалом", а с плотью и кровью жизненного уклада целого региона — промышленной и заводской культурой.
Но если биеннале действительно социальный проект, то, возможно, и задачи она должно выполнять вовсе не художественные, а социальные. А значит, и критерии ее оценки также должны быть в корне другими.
В этом случае одной из таких задач вполне могла бы стать борьба за сохранение тех архитектурных памятников города, многие из которых имеют к биеннале самое непосредственное отношение, а некоторые и вовсе служат местом экспозиций.
Сегодняшний Екатеринбург к своему индустриальному прошлому относится с цинизмом постиндустриального мегаполиса. Цинизм этот проявляется вовсе не в безразличии. Эпоха безразличия закончилась вместе с девяностыми, когда о постройках эпохи конструктивизма никто, кроме узкого круга специалистов, не вспоминал. Сегодня ситуация изменилась, и об уникальных архитектурных сооружениях говорят и дискутируют далеко не только специалисты. При поддержке местных властей издаются дорогостоящие альбомы, в которых изображения конструктивистских памятников помещаются на одни страницы с фотографиями стеклянных монстров эпохи офисного капитализма. Сами постройки активно демонстрируются иностранным гостям как повод к многочисленным "культурным обменам" и "сотрудничествам". А из уст чиновников все чаще звучат фразы об уникальном историческом наследии города и формировании "регионального бренда".
Однако даже беглый взгляд в состоянии обнаружить, что если какие-то изменения для памятников архитектуры и происходят, то только в худшую сторону. В этом легко убедиться, прогулявшись, например, по району Уралмаш, где конструктивистская застройка 1920-1930-х годов выражена особенно ярко.
Уникальное в своем роде сооружение Дворца культуры УЗТМ ветшает тем сильнее, чем интенсивнее идут разговоры о придании ему особого статуса памятника архитектуры. Внутренний двор гостиницы "Мадрид", выполненного в авангардном стиле здания на уралмашевской площади, своей разрухой все сильнее напоминает картины последствий бомбардировок. Тогда как фасад здания заводской лаборатории — исторического значения постройки 1929 года, изображение которого еще успело попасть в соответствующие справочники и альбомы — медленно обрастает суши-барами и новомодными кафе. И над всем этим, словно величественный исполин, продолжает возвышаться водонапорная Белая башня, не так давно взятая под опеку Красным Крестом с дальнейшей перспективой преобразования в музей, но по-прежнему не обнаруживающая никаких признаков жизни и, видимо, обогатившая историю нереализованных проектов своей реконструкции еще одним.
Парадокс ситуации заключается в том, что музейный статус постепенно приобретает совсем не то, что ожидалось. Меньше всего хотелось бы называть памятником сам завод "Уралмаш". Но, увы, сегодня определение некогда гиганта тяжелого машиностроения в качестве "арт-объекта" не является даже метафорой. Некоторые цеха предприятия превратились в музеи в самом прямом смысле слова. И еще задолго до проведения биеннале. Так что и здесь художественное воображение устроителей мероприятия, решивших превратить Уралмашзавод в место одной из экспозиций, уступило логике суровой реальности. Это когда-то искусство было призвано поэтизировать заводы, а сегодня в полуразрушенных заводских сооружениях романтической образности куда больше, чем во всей той околохудожественной суете, которая их окружает.
К слову сказать, проекты возвращения завода к жизни тоже обсуждаются долго и методично. И каждое посещение предприятия местными властями вызывает недоумение по поводу его ветхости, а вместе с тем и новую порцию не просто обещаний о реконструкции, но и своего рода воззваний к особым горнозаводским традициям уральцев.
Все-таки, видимо, не зря принято говорить, что искусство отражает эпоху. Потому как есть что-то особо изощренное в том, чтобы вместо замалчивания и игнорирования проблемы стремиться, напротив, всячески подчеркивать ее существование, предавать огласке, неизменно указывать на необходимость решения, а по факту оставлять все как есть либо поступать с точностью наоборот. Возможно, это особый знак времени. Стоит вспомнить экспонаты все той же биеннале, на которых художники-неомарксисты умудряются одновременно выказывать свое презрение современной арт-индустрии, подчеркивать свою же в нее включенность, а в довершение демонстрировать к этому ироничное отношение. При этом, естественно, получая от всего в комплексе особое эстетическое удовольствие. Возможно, нечто подобное при решении проблемы сохранения архитектурных памятников испытывают и местные чиновники?
Впрочем, быть может, именно у организаторов Уральской индустриальной биеннале действительно получится, как-то изменить ситуацию. Правда, для этого им наверняка потребуется проведение новой биеннале. И скорее всего, не одной.
Добрый день, уважаемая редакция!
В N 37 (891) от 20.09.2010 в статье "Иранские дипломаты становятся невозвращенцами" речь идет о г-не Фархангиане, который "стал третьим с начала года иранским дипломатом, решившим не возвращаться на родину". Далее упоминаются двое его "предшественников" — г-н Хейдари и г-н Ализаде. Однако подпись к фотографии в данной статье содержит небольшую ошибку — "Как и трое его коллег, Фарзад Фархангиан не стал сложа руки дожидаться свидания с родиной". Если г-н Фархангиан стал третьим дипломатом-"невозвращенцем", то коллег у него было не трое, а, соответственно, двое.
От редакции. Уважаемый господин Сергеечев! Благодарим Вас за внимательное отношение к журналу. Приносим извинения читателям за неточность.