Видимо, инсталляции
В Питерском Манеже

       В петербургском Манеже открылась выставка Media Art Fest, собранная по инициативе Немецкого культурного центра им. Гете. Нашлось место всем: от отца-основателя Нам Чжун Пайка до местных питерских умельцев.
       
       Эмблемой стала компьютерная инсталляция Джеффри Шоу "The Legible City" ("Буквальный город"): перед огромным экраном намертво вмонтирован велосипед, человек крутит педали, поворачивает руль. Из-под колес выбегают виртуальные улицы, проспекты и переулки, обсаженные вместо домов гигантскими трехмерными буквами. Хочешь — читай, не хочешь — просто глазей, попутно накачивая икроножные мышцы. Точно так же устроители предлагают публике путешествовать по выставке.
       Просветительский момент не стоит преувеличивать. О том, что такое интерактивная видеоинсталляция, в Советском Союзе теоретически знал едва ли не каждый школьник. Хотя, конечно, вряд ли подозревал, что это и есть видеоарт. Самих инсталляций, понятно, никто не громоздил, достаточно было вымышленного описания: телевизор, по трем каналам транслируется речь Л. И. Брежнева, на четвертом — зрителю с экрана грозит пальцем полковник КГБ, мол, "допереключаешься!".
       В Манеже посетители бродят по темным, тесным, хитро распланированным коридорам и закуткам. Дружно покупают буклеты ("Буквальный город" Шоу как раз на обложке) со статьями ведущих немецких теоретиков. Чтобы в числе важных и умных вещей с удовлетворением найти и о себе: "икс человек смотрят в икс местах икс фильмов в течение икс отрезков времени".
       Радужно переливаются в воздухе абстрактные голограммы. Мерцают экраны, сообщая лицам загадочную вампирическую бледность. В светящихся плитах пола трепещут виртуальные бабочки. На стенах разворачиваются бесконечные психоделические узоры. Декорация для малобюджетного фантастического фильма. Вид у всех какой-то взыскующий. Вначале этому удивляешься, а потом заражаешься: сам начинаешь озабоченно рыскать по лабиринту, заглядывая в каждый встречный монитор. В темноте висит какофония звуков. Что-то кудахчет, что-то скрежещет, что-то булькает. Пока разыщешь, кто булькал, уже никто не булькает. Идешь на звук музыки феи Драже из "Щелкунчика", наконец находишь в компании звукоусилителей обращенный к потолку монитор с неподвижным портретом спящего, которому, как назло, тут же начинает сниться не балет вовсе, а всего-навсего поезд: грохот из динамиков такой, что стоять рядом невозможно, не то что спать. Неподалеку три экрана в ряд. На одном однообразно бежит небо с верхними этажами домов (вид улицы снизу), другой уперся в автомобильный номер, третий исследует белый потолок.
       Публика тянется к вывешенной тут же пояснительной записке. Совершенно зря. Ну узнают, что на первом экране - мир глазами лежащего в коляске младенца, на втором — застрявшего в пробке водителя, на третьем — распластанного на больничной тележке пациента. Ну удивятся, положим, при чем здесь младенец. Без младенца, право, лучше — законченная, глубоко поучительная история про водителя. Подъезжая под Ижоры, взглянул на небеса, успел заметить только номер чужой машины, очнулся — гипс. И только.
       ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА, Санкт-Петербург
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...