"В большинстве аптек нет почти ничего"

16 октября 1941 года началось генеральное наступление немцев на Москву. Однако самые страшные для ее жителей дни, когда не стало ни продуктов, ни лекарств, наступили позже, в 1942 году. А еще один катастрофический лекарственный кризис, как выяснила корреспондент "Власти" Светлана Кузнецова, случился уже после войны.

"Что будет делаться весной, представить себе трудно"

После массированных бомбежек лета и осени, после сумбурной эвакуации, переходящей в паническое бегство из Москвы в октябре (см. статью "Оборона Москвы внушает большие опасения" во "Власти" N 40 за 2008 год), после того как немцев отбросили от столицы в ходе зимнего контрнаступления, москвичи в новом, 1942 году ожидали от жизни улучшений. Например, что чехарда с карточками на продукты завершится, а их выдача нормализуется. Или что нормы выдачи хотя бы не будут снижаться.

В реальности все обстояло иначе. Люди старшего поколения вспоминали даже о страшных, как еще недавно казалось, годах революции и Гражданской войны, когда жилось в Москве намного сытнее и лучше. Заведующая московской поликлиникой N 5 Е. Сахарова после долгой жизни на казарменном положении 25 марта 1942 года записала в дневнике впечатления от прогулки по городу:

"До квартиры шла пешком и в витрине одного магазина увидела современное приспособление: металлические кружочки с фитилем — для устройства коптилки в любом флакончике. Да, то же, что мы переживали в 1919, 20, 21-м годах, когда сидели без электричества, но тогда хоть был керосин, а теперь и его нет. Даже карточки на него не выдали на февраль и март. Прошла на наш Центральный рынок и увидела там необычайную картину. Был час дня. Во всех трех павильонах было очень много покупателей, но прилавки были совершенно пусты, и никаких продавцов не было... Только в молочном павильоне одна колхозница продавала молоко по 20 руб. за кружку, и вдруг какая-то женщина запретила ей продавать это молоко, заявив, что их вот четверо, и никто не торгует, и она не должна этого делать. Оказалось, что эти четверо хотят продавать по 25 руб., но никто у них не хочет брать за эту цену".

Сахарова описала в дневнике и много других подробностей тогдашней московской жизни:

"Люди стали так несчастны. Появляется много больных с голодным авитаминозом во всех степенях, а про вшивых и говорить нечего. Ни одна баня, ни один пропускник не работает в нашем районе. Да и в других почти так же. Чтобы попасть в действующие бани, нужно простоять в очереди 4-5 часов... С продуктами, которые должны выдаваться по карточкам, тоже плохо. За государством долг растет, так как продукты регулярно не выдаются, кроме хлеба. Только вчера получили сахар за февраль. Мыла нет. Но заболевания сыпным тифом есть, пока не очаговые, но не будет ничего удивительного, если появятся и очаги. Сыпной тиф — голодный тиф. Дома Москвы не отапливаются, во многих, как по сговору, заморожена вся водяная и канализационная сеть. В квартирах от 0 до 10 градусов. Дворы московские загрязнены до крайности. Что будет делаться весной, представить себе трудно... Наши больные неохотно уходят из поликлиники, греются в ней, а кроме того, многие из соседних домов просто приходят, садятся у батарей и греются. Жаль их ужасно. Врачей в поликлинике у нас осталось мало, и то большинство инвалиды. Начали оставаться на другой день необслуженными вызовы — по 20-30. Были случаи, когда наши больные умирали, не дождавшись посещения врача. Старики умирают за последнее время в большом количестве. Ждут похорон 5-7 дней, так как задержка с гробами. В общем, облик Москвы здорово изменился за время войны".

Доктор пыталась подбодрить себя, но не слишком успешно:

"Надо пережить это трудное время, может, будет еще хуже. Как будем чувствовать себя весной и летом? Что будем есть и чем поддерживать свои силы? Или умрем где-нибудь под развалинами обрушенного бомбой дома, может быть, своей же поликлиники? Или погибнем от ожидаемых газов? А все-таки жить так хочется и посмотреть, что будет потом, после войны. Хватит ли только для этого силы? Очень я худею. Вчера была такая жуткая головная боль, какую я переживала только при заболевании сыпным тифом 1919 г. Я ничего не могла делать, думать, каждый громкий звук вызывал обострение боли, выключила даже радио, легла и уснула в 7 часов. Проснулась в 9.30 какая-то опустошенная вся, но голова успокоилась. Считаю, что это просто было большое утомление, ведь на работе рвемся на части. Вчера трое больных в хирургическом кабинете, где я поневоле работаю, так как врачей нет, сказали: "Надолго ли, доктор, так-то вас хватит?" — "Не знаю, пока хватает".— "Так нельзя"".

Но если сил у врачей еще хоть как-то хватало, то лекарства в столице к тому времени исчезли практически полностью.

"Зубного порошка нет с 1941 года"

Медикаментов не хватало в больницах и госпиталях (см. материал "Положение госпиталей осенью 1944 г. достигло катастрофического состояния" во "Власти" N 24 за этот год), а в обычных городских аптеках, судя по результатам проверки, проведенной по поручению секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Андреева, дефицит лекарств в 1942 году стал катастрофическим.

"По Вашему поручению,— говорилось в материалах проверки,— мы проверили торговлю медикаментами и предметами сангигиены в аптеках и магазинах г. Москвы. Проверкой было охвачено 22 аптеки и магазина. При этом установлено, что в продаже совершенно отсутствуют самые необходимые для населения медикаменты и предметы сангигиены. Например, лекарств от головной боли — пирамидона, кофеина, аспирина, фенацетина, салиперина и антифибрина в аптеках нет не только в ручной продаже, но и по рецептам, тогда как спрос на них очень большой. Пирамидона нет вот уже около 5-6 месяцев, кофеина 2-3 месяца, также фенацетина и антифибрина. Лекарств от ангины и гриппа — кальцекса и стрептоцида в момент проверки во многих аптеках не было, вообще они бывают очень редко, имеется только риванол, но отпускается по рецептам врачей. Спрос же на эти средства также большой. С большими перебоями в аптеках бывают валериановые, ландышевые, иноземцевые капли и нашатырный спирт. В аптеках N 27, N 48 и N 93 капли и нашатырный спирт есть, но из-за недостатка посуды для расфасовки в продажу не поступают. Такие медикаменты, как касторовое масло, салициловый натр, перекись водорода, настойка йода, в аптеках бывают очень редко и в ограниченных количествах".

Если отсутствие спиртовых настоек еще можно было объяснить тем, что из торговли исчезла водка и любители спиртного смели все его виды из аптек, то исчезновение элементарных предметов гигиены, о громадном производстве которых рапортовали перед войной, у партийных контролеров вызывало неподдельное возмущение:

"Особо недопустимым является то, что в аптеках нет даже таких предметов сангигиены, как зубной порошок, мочалки, бинты, марля, вата, сода, нафталин. Редко и в небольших количествах бывают зубные щетки, зубного порошка нет с 1941 года. До войны порошок производился только на заводе "Красный химик" Главпарфюмера Наркомпищепрома (нач. Главного управления т. Морозова). Сейчас этот завод эвакуирован в г. Куйбышев, но до сих пор не восстановлен, больше того, руководство главка не знает, когда будет восстановлен завод. По заявлению работников аптек, население предъявляет большой спрос на сушеную крапиву, малину, чернику, шалфей, зверобой, череду, ромашку. Но всего этого в аптеках давно нет. Следует указать на то, что в отделах ручной продажи (без рецептов) в большинстве аптек и магазинов нет почти ничего, кроме бриолина для волос и некоторых частей медицинского инструмента".

Главной причиной лекарственного коллапса называлась эвакуация ведущих фармацевтических предприятий:

"Перечисленные выше медикаменты изготовлялись Наркомздравом СССР на заводах им. Карпова, им. Семашко, Алкалоидным, Эндокринным и Салициловым. Все эти заводы находились в Москве, были эвакуированы, и большинство до сего времени не восстановлено. По этой причине такие препараты, как пирамидон, фенацетин и люминал, совершенно не производятся, а остальные выпускаются в крайне малых количествах. Таким образом, отпуск медикаментов не только аптекам, но и госпиталям в настоящее время производится главным образом за счет запасов аптекоуправления, так как этих запасов остаются небольшие количества, то создается угроза того, что наши госпиталя, поликлиники и аптеки окажутся в тяжелом положении из-за недостатка медикаментов".

Но существовали и другие причины исчезновения лекарств. С начала 1940 года основной поток произведенных медикаментов направлялся на пополнение армейских складов, находившихся в западных приграничных районах СССР. Только на окружной санитарный склад в Минске за первые пять месяцев 1941 года прибыло свыше 560 вагонов с лекарствами и медицинским оборудованием. Часть армейских складов после начала войны удалось вывезти в глубь страны. Но это была небольшая часть. Склады Западного и Прибалтийского особых военных округов вместе с запасом медикаментов попавших в окружение соединений Красной армии достались немцам.

"Часть имущества была расхищена"

Далеко не все сохранилось и на складах Наркомата здравоохранения, даже находившихся в тылу. К примеру, в 1954 году в Комитете партийного контроля рассматривалось персональное дело. В материалах дела говорилось:

"Поступило заявление на начальника хозяйственного Управления Министерства здравоохранения РСФСР члена КПСС с 1941 г. т. Воронкова П. В., в котором сообщалось о том, что до начала Великой Отечественной войны т. Воронков, будучи начальником Реутовского склада материальных резервов, в период подступа вражеских сил к Москве совершил расхищение государственного имущества со склада на сумму свыше одного миллиона рублей, за что ревтрибуналом осужден был на 10 лет... Проверкой установлено, что Воронков П. В. в 1941 г. действительно работал начальником базисного склада бывшего Наркомата здравоохранения РСФСР. В октябре 1941 г. Наркомздрав эвакуировался, а Воронков был оставлен на складе для эвакуации имущества. Как указывает Воронков, большая часть имущества (медикаменты, белье и оборудование) им отправлена была в Новосибирск, но часть имущества 15-16 октября 1941 г. была расхищена, за что он во второй половине октября 1941 г. был арестован, а в феврале 1942 г. осужден Военным трибуналом войск НКВД Московской области к 10 годам тюремного заключения. В июле 1942 г. по решению Президиума Верховного Совета Союза ССР был направлен в действующую Красную Армию, где служил рядовым бойцом воинской части N 2586 пятой Ударной армии (под Сталинградом и на Украине)".

Чтобы изыскать хоть что-то для аптек, в октябре 1942 года по поручению того же Андрея Андреева провели проверку использования лекарств Главным военно-санитарным управлением РККА. Выяснилось, что потери медикаментов при отступлениях 1942 года оказались немногим меньше тех, которые происходили в начале войны.

"По данным Главвоенсанупра,— писали проверяющие,— с 1 апреля 1942 г. по 1 сентября 1942 г. наиболее крупные потери были: медико-санитарное имущество частей, учреждений и 4-х санитарных складов на Керченском полуострове, медико-санитарное имущество частей, учреждений и складов Приморской Армии при оставлении Севастополя, медико-санитарное имущество частей и учреждений 6, 57 и 28 Армий на Харьковском, Изюм-Барвенковском направлениях и в районе г. Воронежа, медико-санитарное имущество частей и учреждений 9 Армии Южного фронта, 112 вагонов медико-санитарного имущества в районе ст. Морозовская. Кроме того, от налетов вражеской авиации на различных фронтах потеряно имущество 5 армейских санитарных складов и более 70 вагонов медико-санитарного имущества эвакогоспиталей".

Как показала проверка, армейское медицинское руководство имело значительные запасы медикаментов и постоянно пыталось их увеличить. Партийные следователи сверили данные буквально по каждому более или менее важному лекарственному средству. Об аспирине, например, в справке говорилось:

"За период с 1 апреля 1942 г. по 1 сентября 1942 г. поставлено 7,6 тонн, или 90,4% к плану. В то же время со складов Главвоенсанупра отпущено аспирина войсковым соединениям 5,0 тонн, остатки его на складах увеличились на 2,7 тонн и составили на 1 сентября 1942 г. 32,2 тонн. Если принять на будущее среднемесячный расход аспирина, бывший в период с 1 апреля 1942 г. по 1 сентября 1942 г., эти остатки составляют примерный запас на 32 месяца. Имея такой остаток аспирина на складах, Главвоенсаупр подал заявку на поставку ему в IV кв.10 тонн аспирина, что в 2 раза превосходит количество аспирина, отпущенного войсковым соединениям со складов Главвоенсанупра за 5 месяцев, с 1 апреля 1942 г. по 1 сентября 1942 г., и по отношению к плану производства аспирина в IV кв. 1942 г. составляет 52,6%".

Другого популярного препарата того времени — акрихина на военных складах насчитывалось 12,6 тонны, в то время как гражданской медицине доставались крохи.

"Наркомздрав СССР,— говорилось в справке,— за период с 1 апреля 1942 г. по 1 сентября 1942 г. отпустил для своей сети эвакогоспиталей, гражданских лечучреждений и сети аптечной продажи: акрихина — 0,6 тонны, салола — 4,1 тонны, уротропина — 6,0 тонн, риванола — 0,7 тонны, а кальцекса — 100 тыс. трубок. Если учесть, что 60-70% из этого количества направлено в госпитали, то сеть ручной продажи получила незначительное количество медикаментов".

В результате партийные контролеры предложили:

"Учитывая примерные запасы медикаментов на складах Главвоенсанупра КА и в то же время острый дефицит их в аптечной сети Наркомздрава, считали бы возможным поставить вопрос об установлении на складах Главвоенсанупра некоторого постоянного запаса медикаментов, а поставки медикаментов для удовлетворения текущих потребностей Главвоенсанупра в дальнейшем определять на каждый будущий квартал в пределах фактически отпущенного количества войсковым соединениям за прошедшие три месяца".

Одновременно Совнарком начал тщательно проверять заказы на медикаменты для армии и срезать то, что шло на увеличение запасов. А вскоре стали восстанавливаться фармацевтические предприятия и начались поставки медикаментов от союзников по антигитлеровской коалиции. Так что ситуация с лекарствами в аптеках если и не наладилась полностью, то хотя бы перестала быть катастрофической. Но не навсегда.

"При проверке установлена не совсем приглядная картина"

В декабре 1947 года председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) Матвей Шкирятов направил члену Политбюро Андрею Жданову записку, в которой говорилось:

"Я попросил т.т. Кузнецова и Коссова (представитель аптеки Лечсанупра) проверить несколько аптек в Москве. Мне не верилось, как заявляли отдельные лица, что большинство лекарств в аптеках отсутствует, но, как видно из этой записки, оказалось, это действительно так. Во время войны мне приходилось проверять работу аптек в части снабжения населения лекарствами, но такого положения, как сейчас, не было. Не хватало тогда отдельных лекарств, это объяснялось тем, что многие из них в первую очередь отправлялись на фронт. Но чем сейчас объяснить отсутствие в аптеках большого количества самых необходимых медикаментов? Для улучшения дела создано Министерство медицинской промышленности, а оказалось, что снабжение лекарствами ухудшилось. По-видимому, оба министерства надеются друг на друга: Министерство здравоохранения — на Министерство медицинской промышленности, и наоборот, и в результате никакой заботы нет о производстве лекарственных материалов и о снабжении ими аптек. Мы все снабжаемся лекарствами в аптеке при поликлинике Лечсанупра, там тоже за последнее время бывают недостатки лекарств, но, хоть с трудом, достают все необходимое, и поэтому думалось, что так обстоит и в других аптеках. По-видимому, это же самое думает и т. Третьяков (министр медицинской промышленности СССР.— "Власть"): он, наверное, снабжается из этой аптеки неплохо, а о населении не заботится. Если такое положение в Москве, то как же обстоит с этим делом в провинции? По-моему, еще хуже, и мне думается, что это не такая трудная вещь — снабдить аптеки самыми необходимыми лекарствами. Только требуется внимание к этому делу со стороны тех, кто этим занимается... Вот, например, аптека N 1 на улице 25 Октября, это была раньше образцовая аптека по своей исключительной чистоте и порядку снабжения лекарствами. А сейчас при проверке выяснилось, что нет там должной чистоты, по рецептам бывает часто невозможно заказать самые необходимые лекарства, зато в избытке всякая парфюмерия (пудра, духи, различная косметика), не оказалось в продаже бинтов и ваты. А ведь в этом же здании находится Московское городское аптекоуправление".

Прилагавшийся доклад рисовал безрадостную картину:

"За последнее время в Комиссию Партийного Контроля при ЦК ВКП(б) стало поступать большое количество писем от отдельных лиц с просьбой помочь им достать лекарства. Во многих письмах сообщалось, что самые необходимые лекарства в аптеках г. Москвы получить стало невозможно и можно достать только в аптеке Лечсанупра Кремля. В связи с этим Вы поручили проверить несколько аптек г. Москвы и выяснить, как они обеспечены лекарствами. Нами проверено 15 аптек г. Москвы. При проверке установлена не совсем приглядная картина с обеспечением аптек лекарствами. Можно даже безошибочно сказать, что в настоящее время в аптеках г. Москвы значительно хуже обстоит дело с наличием лекарств, чем это было во время войны... Для проверки мы составили перечень самых необходимых лекарств, которые отпускаются только по рецепту врача. В такой перечень вошли лекарства исключительно нашего отечественного производства... Мы не просили по рецептам сложных лекарств, которые изготовляются также из наших отечественных препаратов, и совсем не требовали лекарств, в состав которых входили бы импортные вещества. О том, как плохо обстоит дело с изготовлением лекарств в аптеках, говорят следующие факты.

Глюкозы в ампулах, порошков спорыньи, буровской жидкости и таких дезинфицирующих средств, как формалин и лизол, не было ни в одной аптеке.

Порошки диуретин, папаверин и люминал, необходимые при повышенном кровяном давлении, отказались по рецепту изготовить в аптеках NN 1, 3, 12, 14, 15, 21, 25, 27, 43, 55.

Пирамидон отказались отпустить по рецепту аптеки NN 1, 3, 12, 14, 21, 25, 27, 43, 55, 61, 80, 86.

Присыпку, состоящую из сульфазола, сульфидина и стрептоцида белого, отказались изготовить аптеки NN 1, 3, 14, 15, 19, 21, 25, 27, 43 и 55.

Мазь Вилькинсона от чесотки не смогли изготовить аптеки NN 1, 3, 10, 12, 14, 15, 19, 21, 27, 43, 55, 80, 86.

Порошки фитин с кальция глицерофосфатом отказались изготовить аптеки NN 1, 3, 14, 15, 19, 27, 43, 55.

Присыпку, состоящую из ксероформа, дерматола и висмута, отказались изготовить аптеки NN 1, 3, 14, 15, 21, 25, 27, 43, 55.

Атофан не могли изготовить аптеки NN 1, 3, 11, 12, 14, 15, 21, 25, 27, 43, 55.

Лекарство железистый альбуминат в растворе не смогли приготовить аптеки NN 1, 3, 12, 14, 15, 19, 21, 25, 27, 43 и 55".

Контролеры попытались купить и лекарства, которые должны были продаваться всегда и свободно.

"Мы проверили,— говорилось в докладе,— также то, что можно купить в аптеках без рецептов, для чего составили перечень самых простейших лекарств и предметов ухода за больными, которые всегда отпускались населению без специальных рецептов врача. В аптеке N 1 в продаже не оказалось: нашатырно-анисовых капель, боткинских и иноземцевых капель, адонилена, ксероформа, пирамидона в чистом виде, свинцовой примочки, буровской жидкости, соды питьевой, талька, борной кислоты, камфарного масла, пантокрина, липоцеребрина, феницитина, касторового масла, нашатырного спирта, бороментола, висмутовой мази, бинтов, ваты, горчичников и грелок. В аптеке N 3 в продаже не оказалось: ландышевых капель, адонилена, нашатырно-анисовых капель, капель Боткина и Иноземцева, борной кислоты, пирамидона в чистом виде, акрихина, буровской жидкости, висмутной мази, мази Вилькинсона, бороментола, пантокрина, касторового масла, бинтов, подкладной и компрессной клеенки. Такое же положение и во всех остальных проверенных нами аптеках гор. Москвы".

Та же картина наблюдалась в городе Кунцево, впоследствии ставшем районом Москвы, где обнаружили еще и завышение цен:

"Кроме того, мы проверили Кунцевскую аптеку, которая должна снабжать остродефицитными лекарствами аптеки: Верейского, Можайского, Рузского, Уваровского, Звенигородского и Краснопахорского районов Московской области. В этой аптеке также не оказалось самых необходимых лекарств. В работе Кунцевской аптеки нами обнаружены большие недостатки. Например, вата в этой аптеке расфасована по 250 грамм и продавалась по 4 р.60 к., в то время как по прейскуранту она стоит 3 р. 75 коп. Мазь от ожогов была упакована в глиняные баночки и стоила 8 р.15 коп. Йод налит во флаконы и стоит 4 р. 95 к. Эти же лекарства можно было бы расфасовать в более мелкую посуду, что значительно снизило бы их стоимость".

Отдельно проверяющие товарищи отметили санитарное состояние столичных аптек:

"Считаем необходимым отметить, что в проверенных аптеках помещения загрязнены, освещение плохое, отсутствуют мусорные урны. Многие фармацевты отпускают лекарства в грязных халатах, без косынок. Отпуск лекарств проводится только при наличии у больных бутылок и склянок. В частности, рыбий жир для больных детей отпускается в посуду, приносимую больными, причем эта посуда зачастую бывает грязная и в аптеках не моется и не заменяется. Санитарный надзор за состоянием аптек отсутствует, и создается такое впечатление, что нет учреждения, которое должно проверять аптеки и постоянно наблюдать за их работой".

"Отказываются принимать такие рецепты"

Доклад о проверке столичных аптек Жданов отправил председателю исполкома Моссовета, первому секретарю МК и МГК и секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Попову, который вскоре прислал ответную записку главы Московского аптекоуправления Наума Зильберга, где говорилось, что в столице медикаментов достаточно и аптеки снабжаются в полной мере. Шкирятов, которого за глаза называли "засушенная совесть партии" и которого московский градоначальник фактически обвинил во лжи, был в бешенстве. Он вновь направил проверку в московские аптеки и 31 декабря 1947 года направил Жданову предельно сухую записку:

"Я получил от Вас подписанную управляющим Московским городским аптекоуправлением Зильбергом записку, которую Вам прислал товарищ Попов. В ней частично опровергаются данные, приведенные в записке контролера т. Кузнецова и представителя Лечсанупра Кремля т. Коссова о непорядках в снабжении населения Москвы лекарствами. Мною т.т. Кузнецов и Коссов были еще раз посланы проверить, насколько правильны сообщаемые Зильбергом сведения. Они установили совсем другую картину. По-моему, записка управляющего Московским аптекоуправлением — бюрократическая и вводит в заблуждение наши организации насчет действительного состояния снабжения населения лекарствами. Он успокаивается на том, что за семь лет в Москве количество аптек увеличилось... на одну аптеку и что выросло количество изготовленных лекарств по рецептам врачей. И это все приводится без всякого учета роста населения города. Даже по тем лекарствам, которые аптеками отпускаются, как сказано в записке Зильберга, "безотказно", новая проверка показала отсутствие в аптеках самых необходимых медикаментов. Но и по рецептам врачей многие лекарства получить невозможно, и аптеки отказываются принимать такие рецепты. Все эти данные, которые взяты в самих аптеках, опровергают утверждения Зильберга, что в аптеках всего хватает и снабжение населения лекарствами улучшилось. Если допустить, что медикаментов сейчас вырабатывается больше, то почему же их нет в аптеках? Тогда, по-видимому, они неправильно распределяются. Что-то здесь неблагополучно".

По-видимому, Шкирятов сделал все, чтобы в деле об аптеках партийная машина заработала на полную мощь. 1 марта 1948 года Политбюро приняло решение "О ликвидации министерства медицинской промышленности", где говорилось, что создание этого министерства не оправдало себя. Министра Андрея Третьякова сняли, министерство ликвидировали, а фармацевтические предприятия вновь подчинили Минздраву СССР. Затем прошла чистка и среди руководителей аптечной сети.

Вот только проблему дефицита лекарств решить так и не удалось. Фармацевтическая промышленность регулярно рапортовала о взятии новых рубежей по количеству и номенклатуре выпускаемых препаратов, а лекарства по-прежнему надо было доставать по блату. Ведь периоды острого дефицита научили аптечных работников извлекать из государственной проблемы сугубо личную пользу.