"Ленин мечтал об орошении полей Закавказья и Средней Азии, о том, чтобы дать воду в засушливые волжские степи. Теперь, когда мы имеем могучую индустрию, пришло время наметить и осуществить широкий план орошения".
Из речи Н. С. Хрущева 18 октября 1961 года о приходе коммунизма в 1980 году
Из воспоминаний М. С. Соломенцева (в 1971-1983 годах — председатель Совета министров РСФСР)
Как-то накануне выходного дня мне позвонил заведующий Отделом сельского хозяйства ЦК КПСС В. А. Карлов и передал, что "завтра в НИИ мелиорации и водного хозяйства Союза состоится совещание по переброске вод сибирских рек в Среднюю Азию, на которое приглашаетесь и вы, и другие работники Совмина России"...
Докладывал директор НИИ. Он обосновал предложение тем, что в республиках Средней Азии ощущается острый дефицит воды для полива, это негативно сказывается на развитии экономики и снижает возможности выращивания хлопка. В Сибири же избыток водных ресурсов. Для того чтобы повернуть часть рек в Среднюю Азию, необходимо построить канал протяженностью более тысячи километров. Стоимость строительства, по предварительным расчетам, составит 8 млрд рублей. Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР готово взяться за строительство канала в сроки, которые будут установлены. Докладчику было задано много вопросов. На некоторые из них он давал очень неопределенные ответы. Он, по существу, ничего не мог сказать об экологических последствиях такой переброски для Сибири... Некоторые говорили, что стоимость строительства канала сильно занижена. Другие удивлялись, откуда у Министерства мелиорации появились возможности строить грандиозный канал, если оно не выполняет нынешний план.
После совещания я собрал у себя представителей Сибирского отделения Академии наук, Минмелиоратводхоза и Минсельхоза республики, а также регионов, через которые предполагалось провести канал, а из рек взять воду, и поручил разобраться с предложением, которое мы услышали... Ошибаться в таком серьезном деле нельзя. Вопрос решили обсудить и на заседании Президиума (Совмина РСФСР.— "Власть") с приглашением всех заинтересованных сторон. Договорился с директором НИИ, чтобы доклад сделал главный инженер проекта. Обсуждение длилось несколько часов. И опять докладчик на многие вопросы не смог ответить.
В Постановлении Президиума было отмечено, что представленные материалы не дают оснований для окончательного решения. Пока Россия не получит убедительных ответов, она не сможет поддержать проект... Через некоторое время Байбаков (председатель Госплана СССР.— "Власть") собрал у себя на совещании всех, кого касалась эта проблема. Подавляющее большинство выступавших проект не поддержали. Они были подготовлены лучше, чем защитники идеи переброски рек, и обоснованно предупреждали, что этого делать нельзя ни по экономическим, ни по экологическим соображениям.
Вскоре после совещания Байбаков съездил в среднеазиатские республики. Там его так накачали, что он всему руководству Союза стал доказывать необходимость и целесообразность проекта. Звонил и мне. Убеждал не возражать... Складывалось впечатление, что люди, затеявшие этот грандиозный проект, не располагают нужным объемом материалов и знаний. Похоже, что в обсуждении столь серьезного вопроса основную роль начали играть не доводы разума, а завышенные амбиции... Вскоре Байбаков опять собрал совещание с участием представителей регионов РСФСР и республик Средней Азии, но явной поддержки проекта не добился. Договорились продолжить работу. Президиум Совмина России еще дважды обсуждал эту проблему... Очень резко выступили против переброски рек представители краев и областей Сибири... При рассмотрении на Политбюро проекта развития народного хозяйства на очередную пятилетку после бурных дебатов было решено продолжить изучение этого вопроса. Каково же было мое изумление, когда на XXV съезде КПСС в проекте пятилетнего плана я увидел запись, предусматривающую начало строительства канала из Сибири в Среднюю Азию...
Выбрав подходящий момент, в перерыве съезда я обратился к Брежневу и настойчиво стал ему доказывать, что такую запись в пятилетний план делать нельзя... "Вот ты говоришь о тяжелых последствиях,— возразил Леонид Ильич,— а другие — о большом экономическом эффекте". Я сказал, что не видел доказательств экономического эффекта... Брежнев пообещал в один из перерывов посоветоваться с членами Политбюро. Обсуждение состоялось и было весьма бурным...
Из воспоминаний М. С. Смиртюкова (в 1964-1989 годах — управляющий делами Совета министров СССР)
Мы чуть было не влипли в такую авантюру, как переброска северных рек на юг. В этом вопросе на нас очень давили среднеазиатские руководители. Особенно первый секретарь узбекского ЦК Шараф Рашидович Рашидов. Умный был и хитрющий человек. Самолетами Брежневу фрукты-овощи и подарки отправлял. А Косыгина он не любил. Помню, позвонил ему как-то: "Дорогой Алексей Николаевич! Узбекистан начал добывать золото для страны!" Ну во-первых, не Узбекистан, а атомное министерство — Минсредмаш СССР на территории Узбекистана. А во-вторых, золото это выходило слишком дорогим. Косыгин и спрашивает: "А какова себестоимость грамма?" Рашидов как-то свернул разговор и после этого звонил только мне: "Дорогой брат! Помоги, пожалуйста..." Поможешь с каким-то их вопросом — на следующий день звонит: "Дорогой брат! Ты самый лучший брат!" и т. д. Не поможешь — не беспокоит несколько месяцев. С поворотом рек очень донимал. Все доводы о вреде для природы пропускал мимо ушей. Хотя понять его можно было. Воды для орошения не хватало, и нам каждый год приходилось выделять людей, чтобы распределять ее между среднеазиатскими республиками. Сами они на моей памяти ни разу договориться не смогли.
Давили они на нас сильно, так что в результате вопрос дошел до съезда партии. Я был в составе редакционных комиссий по пятилетним планам. Председателями их были обычно Косыгин или его первый заместитель Тихонов, а входило почти все Политбюро. На этом уровне и шла борьба против проекта поворота рек. На нас давили не только из Средней Азии, но и из ЦК, и из Минводхоза. Мелиораторам очень хотелось заняться освоением десятков миллиардов рублей. Вот уже там, на съезде, удалось нам отвести сильный нажим среднеазиатских руководителей. Вместо решения о начале строительства записали: поручить соответствующим организациям дополнительно изучить вопрос о переброске рек, после чего вновь рассмотреть вопрос о начале строительных работ. Потом, когда в 1983 году Рашидов умер, этот вопрос затих сам собою.