Театр кадры
Вчера прошла пресс-конференция, посвященная открытию нового сезона Большого театра. Было объявлено о переходе полномочий музыкального руководителя к дирижеру Василию Синайскому. Его представил журналистам гендиректор Анатолий Иксанов. Контракт Василия Синайского рассчитан на пять лет. Уход композитора Леонида Десятникова, который был музыкальным руководителем Большого на протяжении прошлого сезона, объявлен официально. ЛЕОНИД ДЕСЯТНИКОВ рассказал о своих взаимоотношениях с театром СЕРГЕЮ ХОДНЕВУ.
— О вашем уходе говорили много и разнообразно. Что именно произошло летом, когда впервые появилась информация о вашем уходе из Большого?
— 4 июля Анатолий Геннадьевич известил меня о том, что главный дирижер наконец найден. У нас с самого начала было джентльменское соглашение о том, что я работаю в театре только до того момента, когда эта вакансия будет закрыта. Вы, вероятно, помните, что год назад я публично заявлял о том, что рассматриваю свое назначение как вынужденную меру, как некую интерлюдию в жизни Большого. Так что в лонг-лист великомучеников Большого, как эту ситуацию пытались представить некоторые СМИ, я не вписываюсь. Вот, собственно, и все. Театр, правда, намеревался объявить о прерывании моего контракта и назначении нового музыкального руководителя в сентябре — на пресс-конференции, посвященной открытию сезона.
— Но решение о приглашении Синайского, вероятно, было принято значительно раньше?
— Нет, на самом деле нет. Когда мы беседовали с Иксановым в начале июля, он сказал, что окончательная договоренность с Синайским, устная, разумеется, была достигнута буквально накануне вечером по телефону.
— А пока вы были в должности, переговоры с Синайским или с кем-то еще шли?
— Да, с Синайским. Дело в том, что он довольно плотно работал с труппой и провел гастроли в Варшаве и Дрездене с "Иолантой" в концертном исполнении. Гастрольный тур прошел с каким-то невероятным успехом, была беспрецедентно панегирическая пресса. Это обстоятельство и ускорило переговоры.
— Теперь, с прекращением контракта, у вас остаются формальные отношения с театром?
— Думаю, да. Я принимал участие, скажем, в разработке концепции фестиваля, который пройдет в 2013 году. Это будет столетие балета "Весна священная", и по этому поводу планируется довольно мощный фестиваль, который помимо балетных спектаклей включает в себя и концертную программу.
— Вы сейчас работаете над балетом "Утраченные иллюзии". Насколько я понимаю, этот балет задуман как повторное обращение к старому либретто, на которое в свое время написал свой балет Борис Асафьев. Это была идея Алексея Ратманского?
— Да, конечно. Мы сочиняем сюжетный повествовательный спектакль, который, я уверен, будет интересен самим артистам. Они обожают такие вещи, как "Манон" Кеннета Макмиллана или "Онегин" Джона Крэнко. То есть им нравится рассказывать какую-то историю, причем по возможности мелодраматическую.
— А ваша музыка в таком случае насколько идет навстречу балетным артистам?
— В большой степени. Моя музыка, во всяком случае та ее часть, что уже написана, во многом ориентируется на традиционную балетную музыку, которая за пределами балетной среды считается музыкой низкого пошиба. Но высокого пошиба, низкого пошиба для меня не существует, мне все интересно. Я как настоящий этнограф-путешественник Миклухо-Маклай или Пржевальский работаю с этой музыкой с большим увлечением, к тому же я не считаю, что она низкого пошиба вся без исключения. Потому что такие вещи, как "Жизель", не говоря уже о творчестве Делиба, изысканнейшая музыка, которая может удовлетворить вкусы любого сноба. Вспомните, что Караян записывал "Жизель", а Нагано — "Коппелию".
— Музыка Асафьева для вас играет какую-то роль?
— Я посчитал, что мне необходимо с ней ознакомиться. Валерий Абисалович Гергиев гостеприимно распахнул для меня двери библиотеки Мариинского театра, чтобы я мог посидеть поработать, даже скопировать какие-то вещи. Но мне ничего из этого, увы, не пригодилось.
— На каком этапе вы сейчас?
— Сложно ответить, потому что я очень часто многое переделываю. Безусловно, есть больше половины музыки. Она оркестрована и может быть даже будет вчерне записана в течение ближайшего месяца. Еще примерно 29% есть в подробных эскизах.
— Вы уже показывали написанное театру?
— Театру я ничего не представлял, но кое-что — примерно 30 минут — успел показать Алексею Ратманскому в конце августа во время его кратковременного визита в Москву.
— Сейчас муссируются слухи о возможных переменах в администрации Большого. У них есть основания, как вам кажется?
— По этому поводу ничего не могу вам сказать, мне известно столько же, сколько вам. Ясно, что Большой не просто театр, но важный стратегический объект, как Смольный, почта и телеграф в 1917 году. Все это психологически очень обременяет, даже если власти ведут себя максимально деликатно. Да, возможно, какая-то подковерная борьба активизировалась в связи с тем, что скоро откроется Историческая сцена. Но я не думаю, что "общественности" стоит зацикливаться на этом. Просто не надо забывать, что театр в течение многих лет как бы ютится на съемной квартире: нет достаточного количества репетиционных помещений, нет возможности выпускать больше двух оперных премьер в год и так далее. Все это не очень хорошо сказывается на рабочем тонусе труппы. С другой стороны, если кадровые перестановки произойдут... Это будет опрометчивым решением, я считаю. Надо дать людям, администрации, которая сейчас работает, возможность развернуться на двух сценах и показать себя в нормальных условиях.