На музыкальном фестивале "Дворцы Петербурга" показали самый лакомый кусок программы: одноактные комические оперы Чимарозы и Перголези.
Итальянские оперы XVIII века весьма подходят дворцово-парковому фестивалю: они маленькие, развлекательные и светские. Да и внешне обстановка соответствовала представлению: роскошные интерьеры Юсуповского дворца, крошечный придворный театрик, иностранные туристы и респектабельная отечественная публика, билеты стоимостью как на премьеры Мариинки. Внутри образовались некоторые проблемы. Позаботившись о том, чтобы на открытии фестиваля сделать более понятным рахманиновского "Алеко" (с помощью декламации пушкинской поэмы), на сей раз организаторы, напротив, предположили отличное знание аудиторией итальянского языка, поскольку не потрудились перевести полный текст опер. В "Капельмейстере" Чимарозы, насквозь поющемся под оркестр и с ясными музыкальными шутками, это было еще ничего, но нужно было основательно запастись терпением, чтобы выслушать бесконечную скороговорку "сухих" (то есть только под клавесин) речитативов "Служанки-госпожи" Перголези — при всем уважении к первой в истории музыки опере-буфф.
Спас представление великолепный бас-баритон Лючано Миотто. В паре с сопрано Соней Перуццо (синьор и служанка в "Служанке-госпоже" Перголези) они действительно представляли классовый конфликт: глубокий, мягкий, благородный тембр, культура и изысканная манера пения Миотто явно контрастировали с пронзительным, мелким, однообразным и не всегда четким звуком его партнерши.
В "Капельмейстере" Чимарозы, который представляет собой "музыку о музыке", то есть репетицию оркестра как сюжет остроумной музыкальной сцены, Миотти солировал и был безукоризнен. Демонстрировал старинное звукоподражательное умение итальянских мадригальных комедий: голосом показывал пассажи скрипок, трели флейт и пародировал неуклюжие вмешательства контрабаса. Оставалось жалеть, что в действительности управление оркестром было отдано саксофонисту Федерико Мондельчи и что Капельмейстер Чимарозы поработал с музыкантами только на сцене, а не заранее. Оркестранты еле успевали втиснуться в какой-нибудь пассаж, а струнные фальшивили от начала и до заключительного аккорда. Впрочем, фирменная марка московского Камерного оркестра в выступлениях на фестивале — ноль внимания к дирижеру. За весь концерт, бывает, не бросят и взгляда в его сторону, и по понятным причинам: дирижер (не важно, кто — художественный руководитель оркестра Орбелян или Мондельчи) занят исключительно отбиванием такта, а музыканты читают с листа и не могут оторваться от партий. В этом плане постановку "Капельмейстера" можно расценить как язвительную самопародию — конечно, если допустить, что устроители фестиваля об этом догадались.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА